Цзяо Ю, который опустился перед пленником на колени и прощупал пульс на левом запястье, примотанном к креслу, окликнул их:

— Сильный, здоровый молодой человек.

Даже зная, что другого пути к победе нет, Сюй Да бы никогда так не поступил. Чжу — могла. Ей тоже было жаль перепуганного мальчишку. К сожалению, с мрачной иронией подумала она. В отличие от своего старого соперника, Чэня Юляна, который живьем сдирал с пленников кожу и наслаждался, ее жестокость ради жестокости не интересовала. Созерцать чужие страдания неприятно. Определенно. Но Чжу стала Королем, а когда-нибудь станет Императором именно потому, что в силах делать то, что надо, и отвечать за последствия.

Она бросила Цзяо:

— Продолжай.

Мальчик побелел от ужаса. Когда Цзяо наложил ему жгут на руку повыше локтя, он прокусил губу, но не издал ни звука.

Чжу поняла, куда он уставился. Одернула рукав, пряча деревянную руку, и ободряюще улыбнулась мальчишке:

— Не волнуйся, младший брат. Мы не собираемся отрубать тебе руки. — Пока. — Больно не будет.

Цзяо извлек из кожаного чехла иглу. На его лице читался холодный интерес, не отличимый от исследовательского любопытства, с которым он работал по металлу у себя в мастерской. Чжу мимолетно задалась вопросом, что хуже — это или садизм Чэня? Цзяо вонзил мальчику иглу в сгиб локтя, подставил плошку и ослабил жгут.

Сюй Да ровно сказал:

— Отвернись.

Но мальчик не услышал — он смотрел застывшим от ужаса взглядом на тонкий ручеек крови, капающей с конца полой иглы в плошку.

Когда та наполнилась, Цзяо передал ее Сюй Да и затянул жгут потуже, чтобы в большую плошку кровь капала помедленней. Внутреннюю стенку плошки он разметил множеством полосок. У них на глазах крови натекло до первой полосы. Мальчик не выдержал, тихонько всхлипнул.

Чжу вспомнилось, с каким восхищенным изумлением смотрела она впервые на водяные часы Цзяо. Но на сей раз часы были кровавые, и отмеряли они биение жизни. Она решительно подавила подкравшийся исподволь ужас. Так лучше, так больше шансов на удачный результат, и она его не упустит из-за какого-то чистоплюйства.

— Цзяо Ю говорит, самые крепкие юноши могут потерять четверть всей крови без особого вреда, — пояснила она Сюй Да. — Примерно столько, сколько вмещается в ту большую миску. Отправь гонца с лентой и вот этой маленькой миской. Пусть передаст Генералу Чжану, что, если тот сдастся вовремя, мальчику ничего не грозит.

Она обернулась к Цзяо:

— Сколько времени?

Тот бросил взгляд на разметку миски:

— До часа змеи.

И добавил без всякого чувства:

— Может слегка варьироваться, в зависимости от физиологических свойств человека.

Чжу поторопила Сюй Да:

— Поезжай!

* * *

На равнине не осталось розовой травы — одна только перепаханная копытами земля. Чжу в золотом доспехе триумфально выехала из рядов своего войска в сопровождении Оюана и Сюй Да. Низкое утреннее солнце осени уже выжгло ночную изморозь. Дрожащий белый туман поднимался коням до груди, отражал свет, сияя до рези в глазах.

Генерал Чжан явился сдаваться в одиночку. За спиной у него темной полосой маячило войско, похожее на флот в облачном море. Вдалеке солнце зажигало бронзу и золото доспехов.

Чжу впервые встретилась с генералом Чжаном лицом к лицу. Линия роста волос, забранных в узел на макушке, изгибалась, как крылья гуся в полете, и такой же скорбный изгиб имели его тяжелые брови. Под их сенью темные глаза приобрели замкнутое, скрытное выражение усталого достоинства.

— Приветствую моего досточтимого соперника, Сияющего Короля, — произнес генерал. Красив он не был, но глубина его чувств — открытых, но в глубине своей непроницаемых — притягивала взгляд вернее, чем безупречность черт. Чжу поняла, что, загнанный в угол, он сдался с сожалением, однако без злости и стыда. Генерал обратился к кому-то поверх плеча Чжу:

— И вас приветствую, мой старый друг. Нe думал я, что мы так встретимся.

К удивлению Чжу, Оюан неловко выговорил:

— Прошу прощения, Чжан Шидэ.

Генерал Чжан склонил голову: принято.

— У каждого из нас есть долг, который необходимо исполнять. Кто этого не понимает? Я всегда знал, что вы готовы исполнить свой долг, и не виню вас.

В воздухе посвежело, когда туман немного развеялся. Птицы запели на деревьях у края равнины, где плавно вздымались холмы Чжэньцзяна.

— Мой сын… как он?

— Невредим, — отозвалась Чжу. — Мы остановили часы, как только получили весть о вашей сдаче.

И, думая, что это порадует его, добавила:

— Отец может гордиться храбростью сына.

И действительно, порадовало.

— Я вас недооценил, Чжу Юаньчжан. Когда вы разбили генерала Оюана, я, конечно, признал за вами определенные военные способности. Но теперь вижу, что вы также обладаете качествами, которые, как мне думается, присущи и моей Королеве.

— Например, бесчестностью? — едко поинтересовалась Чжу.

Он не обиделся.

— Я не хотел вас оскорбить. Имел в виду всего лишь способность видеть возможности, которыми не рискуют воспользоваться другие.

— Подозреваю, у нас с Королевой на удивление много общего, — заметила Чжу. — Как жаль, что мы с ней не ладим. Надеюсь, вы сумеется сгладить углы, генерал.

— Я…

Лошадь Чжу прянула в сторону, когда сзади что-то свистнуло — и в тот же миг Оюан выпрыгнул на землю из седла, увлекая за собой генерала Чжана. Чжу увидела, как из пустого неба им на головы падает стрела.

Сюй Да уже бежал к деревьям. Стрел больше не было. Одной хватило. Чжу подозвала лошадь и поехала вперед.

Оюан сидел в кольце призраков. На коленях у него лежало тело генерала Чжана. Артериальная кровь, залившая ему подбородок, была какой-то неестественно яркой. Чжу она напомнила девичью алую помаду, красную шапочку дятла. Из шеи сбоку торчал наконечник стрелы и часть древка.

— Ну, — зло сказала она, — по крайней мере, это не мы.

— Это Рисовый Мешок, — ответил Оюан без тени сомнения, и Чжу вспомнила позорный плакат о братце-рогоносце. — Не смог проглотить такой позор и отомстил.

Уж Оюан-то в позоре и мести разбирается, подумалось Чжу. Она посмотрела на тело. Оно словно бы уменьшилось, словно вместе с последним вздохом генерала Чжана покинула вся его ци, оставив позади смятую оболочку. Только усталая скорбь так и застыла в чертах.

— У него лицо человека, который помнит трагедии всех своих прошлых жизней. Да и в этой он традицию не нарушил! Надо было ему раньше избавиться от Рисового Мешка.

Чжу, в отличие от Оюана, не считала генерала Чжана образцом благородства. Может, душой он и не желал предавать брата, зато телом — предал вполне. В ту ночь, которую генерал Чжан впервые