Шрифт:
Закладка:
29 января спешно собранная 60-тысячная армия под командованием генерала Лаваля переправилась через реку Минчо и вторглась в пределы Сардинского королевства с официально декларируемой целью восстановления богом данного порядка в отдельно взятой итальянской стране.
Такой поворот стал для всех участвующих в заварушке вокруг Милана — в том числе и для короля, от имени которого австрийцы вторглись в соседнюю страну — полнейшим сюрпризом. 2 февраля австрийские войска разбили близ Брешии выступивший против них корпус генерала Гильерме Пепе. Итальянцы оказались не способны противостоять одной из самых крепких армий Европы и были достаточно быстро рассеяны, потеряв убитыми всего 800 человек.
5 февраля австрийцы подошли к Милану и сходу начали генеральный штурм города. Понятное дело, что необученные, вооруженные кое-как и не рассчитывавшие воевать с регулярной армией соседнего государства, горожане долго сопротивляться натиску не смогли. Уже на следующий день город пал.
Штурм сопровождался массовыми грабежами и разбоем австрийцев, которые рассматривали бунт миланских горожан, как неблагодарность по отношению лично к себе. Мол в Мюнхене именно Вена настояла на объединении отторгнутой у Франции части Италии с относительно независимым Сардинским королевством, и бунт против консервативной монархи выставлялся в таком разрезе, как предательство.
В целом, можно сказать, что революция в Милане замочилась очень кроваво толком и не успев начаться. Какой же неожиданностью стало для Меттерниха и его правительства начавшаяся 12 февраля политическая манифестация уже в самой столице империи. Это был натуральный удар под дых.
Ежели рассмотреть причины начала революционного движения уже в самой Австрии, то они объективно достаточно прозрачны. В этой истории реакция после окончания наполеоновских войн в Европе была куда более слабой нежели в известном мне варианте. Не было реставрации Бурбонов и абсолютизма во Франции, Россия уверенно шла путем реформ как экономических, так и местами даже политических, примкнувшая к России Пруссия не примеряла на себя кафтан жандарма всея германских земель и сосредоточилась больше на внутренних проблемах. В Швеции молодой король хоть и бодался как мог с ригсдагом — это в общем-то традиционное для северной страны развлечение продолжалось не одну сотню лет — но в целом покровительствовал наукам и промышленности. И даже турецкий султан, столкнувшись с жёсткой реальностью, как мог лавировал, пятясь усидеть на двух стульях: и выгоды от капиталистической трансформации получить и власть из рук не выпустить.
Оплотом консерватизма на континенте были только Австрия, Испания и Неаполитанское королевство. Отличная компания, где в двух южных странах последние десять лет бунты случались регулярно, и нет ничего странного, что теперь подобное произошло и в самой лоскутной империи.
18 февраля было объявлено о создании центрального революционного комитета, который должен был координировать деятельность неудовлетворенных императором и правительством социальных слоев.
20 февраля на улицу вышли студенты с призывами отменить цензуру и ввести свободу печати.
22 февраля часть неудовлетворенной жесткой политикой Меттерниха интеллигенции выступила с предложением принятии Конституции, что стало последней каплей, и в город были направлены войска. Теперь уже улицы Вены начали обрастать баррикадами.
Причины недовольства различных слоев общества деятельностью правительства были очевидны. Так Австрия оставалась последим крупным государством Европы — если не брать Османскую империю — в котором продолжало действовать крепостное право, что приводило к массовому бегству крестьян за границу. Из одной только Австрийской части Галиции в Россию за три года перебежало под сотню тысяч тамошних русин. Немецкая часть активно перемещалась в Пруссию и Баварию, много кто вообще уезжал за океан в надежде на лучшую жизнь.
Меттерних активно душил зарождающийся класс капиталистов в империи, видя в увеличении количества рабочих экзистенциальную опасность для существования абсолютной монархии. Если за неполных пятнадцать лет в России было построено уже почти пять тысяч километров железных дорог — в однопутном правда пересчете — то в Австрии только-только заканчивали дорогу соединяющую Вену, Братиславу и Пешт, и дальнейшее расширение железнодорожной сети было под большим вопросом. Австрийская империя застыла в своем развитии подобно жуку в янтаре и постепенно начала отставать от соседей. Да, достаточно большое население и несколько полузависимых соседних государств не давали лоскутной империи свалиться в пучину кризиса, однако только слепой бы не заметил, как та же Россия на полном ходу уносится вперед, оставляя империю со столицей в Вене за спиной.
25 февраля ландтаги Верхней и Нижней Австрии обратились к императору с просьбой дать государству Конституцию, в тот же день беспорядки начались и в других главных городах немецкой части «лоскутной империи» — Брно, Ланце, Зальцбурге, Граце.
— Что мы будем с этим делать, господа? — 27 февраля я собрал «военный кабинет» в составе военного министра, начальника главного штаба, министра иностранных дел, глав СИБ и корпуса Жандармов. — Дмитрий Павлович?
— Боюсь никаких ответов на наши вопросы господин Фикельмон дать не смог. Он сам, кажется, находится в полной растерянности, — покачал головой Татищев. Дмитрий Павлович был назначен вместо Ливена на пост министра иностранных дел еще 1830, поскольку в нем сошлось сразу несколько важных факторов: Татищев был англофобом, имел за плечами тридцать лет дипломатической службы, не смотря на солидный уже возраст, был не чужд проводимым мною реформам и имел русскую фамилию. Надоело, что у нас главах МИДа кто только за последние годы не подвизался: всякие немцы, греки — и только русских не было. — В любом случае не думаю, что покинувший столицу император обратиться за помощью к нам.
— За помощью? — Я удивленно вскинул брови, — о чем вы говорите, Дмитрий Павлович, не пугайте меня так. Я спрашиваю, не сдох ли еще пациент, не пора ли начинать делить наследство?
— Кхм-кхм, — от такой постановки вопроса Татищев аж закашлялся. — Думаю… Хм… Пациент, как вы выразились, не столь болен, как может показаться на первый взгляд. По сведениям нашего посла, в Вене, император с двором переехали в Инсбрук, где консервативные круги собираются с силами. Вероятно, не пройдет месяца-двух, как верные короне войска сметут революцию.
— Афанасий Иванович, что скажете? — Я повернулся к военному министру.
— Войска приведены в повышенную готовность. Отправка в запас выслуживших свой срок солдат временно приостановлена, офицеры вызваны из отпусков, — бодро начал было министр, но постом скривился… — Но вы сами понимаете, ваше императорское величество, реформа в самом разгаре, боюсь боеспособность немалой части армии весьма условна…
—
