послания французскому королю были написаны в доброжелательном и даже дружеском тоне. Вместе с тем византийское правительство принимало свои меры. Как повествует Одо Дейльский, французы столкнулись с трудностями при закупках продовольствия: греки «не впускали их в свои города и бурги, а то, что продавали, спускали на веревках со стен». Французы продвигались к византийской столице словно по пустыне, «хотя вступили на богатейшую, полную изобилия землю, которая простирается вплоть до самого Константинополя».

В ответ на нападение главаря норманнско-сицилийских пиратов Рожера II Византия мобилизовала свои силы. На Западе она вступила в союз с Венецией, предоставив ей новые торговые привилегии: к числу районов, в которых венецианские купцы имели право вести беспошлинную торговлю, были добавлены Крит и Кипр. Для того же, чтобы развязать себе руки на Востоке, Мануил Комнин, столь же верный союзник крестоносцев, какими и они являлись по отношению к Византийской империи, заключил мир с Иконийским султанатом, в борьбу с которым уже ввязалось немецкое рыцарство и с которым еще предстояло помериться силами французским крестоносцам.

«Воины божьи» оказались между двух огней. С одной стороны, им нанес удар в спину единоверный сицилийский король: он не только подписал соглашение с Египтом, но, что было наиболее чувствительно для них, напал на Византию, вызвав там глубокое недоверие к крестоносному рыцарству и его предводителям. Рожеру II даже удалось различными дипломатическими уловками внушить византийскому правительству, будто Людовик VII сочувствует его, Рожера II, политике. С другой стороны, планы крестоносцев были поставлены под угрозу тем, что сама Византия заключила мир с сельджуками. Это означало, что в войне против Иконийского султаната «паломники» не смогут рассчитывать на ее поддержку.

В такой обстановке все ниже начали клониться долу религиозные знамена воинов христовых, на первый план выступали политические соображения. Когда французское войско в сентябре 1147 г. подошло к Константинополю и император закрыл рыцарям доступ в город, «ибо французы, — признает Одо Дейльский, — сожгли у них (греков. — М. 3.) много домов и оливковых насаждений — либо из-за нехватки топлива, либо по причине своей низости и в состоянии идиотского опьянения», среди крестоносцев раздались голоса о том, чтобы захватить столицу греческой империи (т. е. Византии) и таким образом покончить с этим препятствием на пути к достижению целей похода.

В окружении короля, сообщает тот же хронист, все чаще высказывалась мысль, что нужно снестись с Рожером II, который уже ведет войну против Византии, дождаться прибытия сицилийского флота и сообща с норманнами завоевать Константинополь. Особенно настойчиво такой проект выдвигал и отстаивал епископ Годфруа из Лангра. Он обращал внимание рыцарей на то, что укрепления византийской столицы находятся в ветхом состоянии, а сил для защиты города у греков мало: если осадить Константинополь, он быстро перейдет к крестоносцам. Благочестивого епископа нисколько не останавливало, что Византия — христианское государство. Человек «святых нравов» и «весьма мудрый», по отзыву хрониста, епископ Лангрский всячески изощрялся в доказательствах того, что захват византийской столицы не нанесет ущерба делу креста. Только по видимости завоевание Константинополя явится актом, противоречащим христианству, но никак не на деле: ведь византийский император неоднократно поддерживал мусульман и воевал с сирийскими крестоносцами, пытаясь овладеть Антиохийским княжеством. Теперь же он вступил в сговор с врагом крестоносцев — иконийским султаном!

И хотя у Годфруа Лангрского нашлось немало приверженцев, все же французские бдроны-предводители отвергли планы антигреческой партии. Они были слишком рискованными…

Распустив слух о том, что немецкие крестоносцы будто бы одержали крупную победу в Малой Азии и даже захватили столицу Иконийского султаната, Мануил Комнин добился того, что обуреваемые завистью французские крестоносцы вместе со своим королем поспешили переправиться через Босфор. Тотчас василевс потребовал от их главарей принесения вассальной присяги и обещания передать Византии принадлежавшие ей области, коль скоро они будут завоеваны крестоносцами. Это требование еще более усилило напряженность в отношениях Византии с французскими рыцарями. Граф Роберт Першский, не согласовав свои действия с остальными, сразу же отделился и двинулся в Никомидию. Хотя бароны по большей части принесли оммаж Мануилу, но он и в дальнейшем не оказывал крестоносцам реальной поддержки, а, напротив, старался мешать им: ведь их успехи чреваты были нарушением мира с сельджуками.

В начале ноября 1147 г. в Никее французские крестоносцы встретились с жалкими остатками немецкого ополчения, возглавлявшегося Фридрихом Швабским, а затем и с немногими уцелевшими отрядами Конрада III (сам он был ранен в бою с турками). Оба крестоносных воинства двинулись вперед, но не в глубь страны, а обходным путем — по западным и южным областям Малой Азии. Избрать этот новый путь крестоносцев заставил страх: они опасались подвергнуться плачевной участи разбитых сельджуками немецких ополчений. Хотя дорога шла через византийские города (Пергам, Смирну, Эфес и др.), но переход по высоким горам, через бурные потоки сопровождался большими потерями.

Немецких крестоносцев, деморализованных предшествующими событиями и потому шедших в середине войска, дабы не подвергаться опасности налетов сельджукских конных отрядов, вообще не привлекала перспектива служить придатком французского ополчения. Поэтому из Эфеса немцы отправились морем обратно в Константинополь — набраться сил после поражения от «неверных». Да и единства с французскими рыцарями не получалось: те явно глумились над своими единоверными собратьями. К тому же Конрад III заболел. Словом, поводы для отступления были налицо. В Константинополе возвращение Конрада III встретили благосклонно. Фактически лишенный войска, он был не опасен для Мануила. Василевс даже возобновил переговоры с ним о совместных действиях против Сицилийского королевства.

Крах крестоносной авантюры

В начале 1148 г. обессиленное трудным переходом французское ополчение от Лаодикеи тронулось по скалистым дорогам дальше на юг. Продвигалось оно вперед с большим трудом. Отряды сельджукских всадников, рассказывает Одо Дейльский, «дерзостно тревожа нас, умело и легко скрывались». Греческие проводники умышленно указывали крестоносцам дороги, где риск подвергнуться нападению сельджукских лучников был наиболее велик. В январе 1148 г. французское войско потерпело серьезное поражение под Хонами.

Беспрерывными налетами сельджуки основательно потрепали крестоносцев, потерявших много людей и лишившихся съестных припасов и фуража: противник отбивал у них обозы. Пришлось бросать вьючных животных, ибо их нечем было кормить. В самом тяжком положении оказалась крестьянская беднота. Ей пришлось пережить во время этого перехода наибольшие беды.

Феодальные сеньоры и в походе, несмотря на все его тяготы, не отказывали себе в удовлетворении своих привычных прихотей. Легкомысленная супруга Людовика VII Алиенора Аквитанская предавалась в пути различным увеселениям в окружении молодых рыцарей. Пышный кортеж короля и знатных баронов, окруженных блестящей свитой, яркие наряды их благородных спутниц, многочисленная челядь, обслуживавшая этих дам (тут были и прислуга и музыканты), — все это