— Бог ты мой, это действительно хорошая идея, — прошептала Кристал, и брови Твайлы снова взлетели вверх, на этот раз в оскорбленных чувствах.

— Думаешь, я без всякой причины промаршировала пять кварталов по холоду горного Колорадо? — спросила Твайла. — Я лесбиянка, которая может уложить большинство ублюдков. Я знаю не лесбиянок, способных на то же самое. Могу добавить, что ты одна из них, хотя и делаешь это с дробовиком в руке. Та же хрень. Но то, что я лесбиянка, не делает меня плохим советчиком.

Я запомнила это и добавила Твайлу в свой список контактов на случай, если у меня возникнет чрезвычайная ситуация в отношениях.

— Я не говорила, что ты плохой советчик, — возразила Кристал.

— Но подумала, — парировала Твайла, глаза Крис сузились, и она подалась вперед.

— Теперь ты у нас еще и мысли читаешь. Напомню, Фэй позвонила мне, — заявила Крис.

— Может и так, но когда возникает проблема, каждый человек на счету, — ответила Твайла.

У Кристал не нашлось возражений, она выглядела загнанной в тупик, а также сердитой. Ничего необычного, просто более пугающе.

Я решила вклиниться в их спор.

— Просто к сведению, — обратилась я к Твайле. — Я добавила тебя в список экстренных контактов для отношений.

Твайла широко мне улыбнулась.

— Прекрасно, — буркнула Крис. — Наконец-то я получила шанс, а меня отфутболили из-за вмешательства Твайлы.

Я в недоумении взглянула на Кристал, потому что она казалась искренне обиженной.

Затем меня осенило: Кристал Бриггс подпустила меня. Не так, как Чейза. А на порядок ближе. Она беспокоилась обо мне. Хотела помочь. Я проникла сквозь жесткую внешнюю оболочку, которая не пропускала всех внутрь, и оказалась в мягком, теплом центре.

От этого я тоже почувствовала внутри тепло.

— Не волнуйся, Крис, поскольку она девственница, а он такой мужчина, уверена, ты еще получишь свой шанс, — заверила Твайла.

Внезапно мне стало не так тепло.

— Какой он мужчина? — прошептала я, и Крис с Твайлой посмотрели на меня.

Затем обе одновременно и с ударением на одно и то же слово ответили:

— Абсолютный мужчина.

Я почувствовала дрожь. Не в плохом смысле. И не в хорошем. Это была нервная дрожь.

— Так, до этого я психовала. Теперь же схожу с ума.

Твайла вскинула руку в воздух и заявила:

— Вы встречаетесь уже некоторое время, этот мужчина присматривает за тобой, не торопится, двигается медленно, контролирует себя, не создает проблем.

— Все верно, — согласилась Крис, наклоняясь ко мне. — Без шуток, Фэй. Это говорит о многом.

Я почувствовала себя немного лучше.

Но по-прежнему нуждалась в руководстве.

— Э-м, так как же мне намекнуть о трусиках и зубной щетке? В смысле, об этом не делишься за ужином, — заметила я, стараясь не краснеть, но чувствуя жар.

— Твой язык у него во рту, — начала Крис, — его язык у тебя во рту. Ты на диване, и, поверь мне, ты будешь на диване. Когда его язык выскользнет из твоего рта, найди способ прошептать ему это на ухо. Это ускорит процесс.

— Очень ускорит, — согласилась Твайла, коротко кивнув.

О, боже. Я начала отказываться от своего принятого решения.

Твайла, должно быть, заметила это, потому что наклонилась вперед.

— Он добр к тебе. Добр к этому городу. Я слышала, он довольно надежный. До сих пор он заботился о тебе. Тем вечером в баре он был опьянен тобой. Пусть я люблю женщин, но я много времени проводила с мужчинами. Ты берегла себя, теперь хочешь отдаться и можешь сделать неверный выбор. Но, честное слово, не уверена, что можно найти мужчину лучше.

Я улыбнулась ей, потому что от этих слов мне стало намного лучше.

К сожалению, в этот момент к прилавку подошел посетитель с охапкой книг. К счастью, Крис и Твайла задержались достаточно надолго, чтобы поклясться не говорить ни слова о нашей беседе. О них можно сказать одно: если они поклялись, то сдержат слово.

И, наконец, так как я надеялась, что следующим утром буду вне зоны доступа, то попросила их позаботиться о Малахии. Крис ухватилась за просьбу, взяла у меня список вещей, которые, как я думала, понадобятся мальчику, пообещала зайти в магазин и на следующий день оставить пакеты у ящика для возврата книг.

Итак, я ехала в своей машине по дороге, ведущей к дому Чейза. По этой дороге я ездила всего несколько раз в жизни, потому что никаких причины для этого не было, поскольку она заканчивалась тупиком у подножия горы, и вдоль нее располагалось лишь множество ранчо. В те времена я разъезжала в компании старшеклассников только для того, чтобы скоротать время и слушать громкую музыку из стереосистемы.

Я взяла сумочку побольше, потому что теперь в ней лежали чистые трусики, зубная щетка, а еще средство для умывания, увлажняющий крем, дезодорант и одна из новых сексуальных ночных рубашек. Я подумала, что лучше быть готовой. Если останусь на ночь, то не хочу спать в макияже. Вчерашний макияж с утра выглядел ужасно.

На мне также были сексуальные трусики, которые, на всякий случай, я надевала всякий раз, когда встречалась с Чейзом, то есть, каждый день с тех пор, как я их купила. Я сменила рабочую юбку на джинсы, уложила волосы и нанесла духи. Я жевала жвачку, потому что Чейз сказал мне, рыча во время поцелуя, что ему нравится мой вкус. Так что, если раньше жвачка была зависимостью, достаточно сказать, что сейчас она стала навязчивой идеей.

И я чертовски нервничала.

В поле зрения появился дом Чейза, я поняла это потому, что он сказал мне, что его дом единственный окружен белым забором. На крыльце также горел свет, а по бокам дома несколько ярких прожекторов освещали переулок и подъездную дорогу.

Я взяла обертку от жевательной резинки, выплюнула в нее комочек, скомкала ее, бросила в подстаканник, глубоко вдохнула и свернула на съезд к дому.

Остановившись, поставила машину на ручник и, потянувшись к ручке, увидела, как входная дверь открывается и из нее выходит Чейз в джинсах, рубашке и офигенном свитере.

Глубокое дыхание лишилось своего эффекта.

Мне удалось схватить сумочку, открыть дверцу и выпрыгнуть. Захлопнув дверцу и не сводя глаз с Чейза, я направилась по расчищенной дорожке. Он стоял на верхней ступеньке крыльца, следя за моим приближением, в то же время, выглядя возмутительно сексуальным. Я подумала, что причина последнего заключалась не в том, что его одежда смотрелась лучше, чем любая другая, в которой