– Тарек, жеребец этакий, а ну-ка целуй. – Клайв подался к бармену, темнокожему, мускулистому, с бородкой, которую как будто лазером подстригали. Они облобызались.

– Потрясные волосы! – крикнул Тарек Холли. – Вот это цвет!

– Все моя работа, – похвастался Клайв. – Эта красотка сейчас играет главную роль в нашем фильме, за волосы благодарность мне. Правда, хороша?

Тарек оказал Холли и Клайву всяческое внимание, после чего мы стали пробираться к VIP-зоне. Там было гораздо привольнее; мы уселись за маленький круглый стол и ждали, пока нам принесут два кувшина сангрии.

– Ну, расскажи о Зандере, – попросил Сет. – Каково с ним работать?

Тьфу. Вечно один и тот же вопрос. Как будто Зандер – некое кинобожество вроде Орсона Уэллса. Да я вас умоляю, это всего лишь второй его фильм.

Я сказала для проформы обычные слова (“отлично делает картинку, точно знает, чего хочет”), а потом задала какое-какие вопросы Сету.

– Ты в этом бизнесе уже много лет. Вот скажи, что нужно, чтобы съемки прошли как можно лучше?

– Удивительное дело, – это нечто неуловимое, даже непонятно, как назвать. – Клайв подался вперед, перекрикивая гвалт. – На каких-то фильмах все идет как по маслу – делается вовремя, укладывается в бюджет, никакой борьбы самолюбий, – все работает как часы. Но как-то это… скучно. У всех хорошие отношения, но потом не кажется, что с кем-то по-настоящему сдружился.

– А бывают такие съемки, что просто беда, – сказал Клайв, махнув нашему официанту. – Полный хаос, ничего вовремя не делается, все друг на друга орут. Но несмотря на это – находишь друзей на всю жизнь.

– Мы как раз на таких съемках познакомились, правда? – Мариса посмотрела на Клайва, подняв бровь.

– Господи, да. – Клайв взял полный до краев кувшин и принялся раздавать сангрию. – Вот слушай. Идет вторая неделя съемок – и в последний момент мне приходится менять художника по гриму. Одна из звезд, чьего имени не назову, отказалась от его услуг после какой-то катастрофы с тушью… Мерзкая корова. И кто-то посоветовал мне Марису. Звоню я ей – в отчаянии – в десять вечера, спрашиваю, не сможет ли она быть в трейлере утром, в четыре часа. И она, молодчина, согласилась.

– А как тут откажешь? Клайва все знают, – сказала Мариса.

– Это правда. Меня все знают, – Клайв кокетливо улыбнулся. Я была впечатлена. Вот кто связей назаводил-то.

– И с тех самых пор мы с Марисой вместе и работаем.

– Вот видите, вы все-таки нашли друг друга! – выпалила Холли. Она помалкивала, но тут мы все к ней повернулись; ее голубые глаза сияли.

– Я знаю, что у актеров не так, мы не все время съемок проводим на площадке, и иногда я, ну, завидую – тому, как сближаются друг с другом другие члены группы. Если у меня маленькая роль, то я подскакиваю, может, на неделю съемок. Иногда – всего на день-другой. Все друг друга знают, а мне почти не удается побыть частью этого сообщества.

– Да, но в этот раз будет иначе, – сказала я. – Главная роль – твоя. Я думаю, ты будешь сниматься буквально каждый день.

Все рассмеялись.

– В том-то и дело – актер всегда идет ва-банк. У вас по меньшей мере бывает какая-то затяжная работа. По нескольку месяцев подряд. У меня бывает день или неделя там-сям, а потом месяцами ничего, а то и годами.

– Ну, я думаю, что отныне тебе на этот счет беспокоиться не надо, – заверил ее Клайв. – У тебя прекрасная роль, теперь на тебя точно обратят внимание.

– Да уж надеюсь, – произнесла Холли. – Еще раз спасибо, что взяли к себе.

Она с благодарностью взглянула на меня, и я пожала плечами.

– Холли, тебе нельзя было не дать этой роли. Остальные и близко не стояли.

Я искренне улыбнулась ей и подняла бокал сангрии.

– Выпьем за съемки. Пусть мы все подружимся – и пусть они не будут такими, что просто беда!

– И пусть Холли больше никогда не беспокоится насчет работы, – сказал Клайв.

Мы опустошили наши бокалы и тут же наполнили их снова. Музыка сделалась чуть громче в преддверии дрэг-шоу.

– А что ты, Сара? – спросил Сет. – Тебе ведь, наверное, очень странно слышать о такой работе – день тут, день там. Ты продюсер, ты уж не один год на этом фильме работаешь, да?

– Если быть точной, то три года, – сказала я, выуживая из бокала апельсиновую дольку.

– Боже мой, три года? – Мариса была потрясена.

– Столько нужно времени, чтобы написать и отредактировать сценарий, разобраться с финансированием, заинтересовать агентов по продажам… – На этом я остановилась. Я была почти уверена, что им не хочется слушать о том, каких усилий нам стоило перевалить за шестьдесят процентов финансирования. Наверное, съемочной группе не было до этого дела.

И все же никто из них не был бы сейчас занят на этой работе, если бы мы этого финансирования не нашли. Я думаю, что в глубине души все понимали, что я делала как продюсер, и ценили это. Может быть, поэтому они и были со мной так милы.

– Ни хера себе, у меня бы терпения не хватило, – пробормотал Клайв. – За три года я могу поработать, может, на сорока фильмах. Это как минимум.

– Так странно. – Мариса покачала головой. – Какой у нас разный график. Хотя все мы делаем фильмы.

Но потому-то мне тогда в Лос-Анджелесе и нравилось. Потому что я жила в городе, полном людей, знающих, как устроена киноиндустрия, живущих кино и телевидением, способных в одну минуту перейти от разговора о послевоенном нуаре к триллерам семидесятых годов, потом к “Твин Пикс”, а потом к ренессансу “Диснея” в девяностых. Никто не воротил носа, не говорил, что кино – это просто хобби или способ приятно провести время, пока не найдешь настоящую работу. Кино было полноправной индустрией, обеспечивающей тысячи человек, и все воспринимали его всерьез. Но при этом все там умели повеселиться.

– Давайте-ка о делах больше не будем. – Клайв забрал у Марисы полупустой бокал и поставил на стол. – Дрэг-шоу сейчас начнется. И первый номер… Скажу так: его лучше встречать стоя.

Он поднял нас со стульев и направил к сцене. Допивая бокал, я быстренько заглянула в “блэкберри”. Ни от Сильвии, ни от Зандера, ни от Хьюго ничего, слава богу, не было. Было смс от сестры.

С днем рожденья! Как ты? Врач на сегодня назначил очередной осмотр. Но все хорошо. Малыш так пинается!

Я секунду помедлила,