с силой повела плечами, высвобождаясь.

Обогнула его, снова пошла впереди.

– Не знаю, не бывала.

– А я в Лондоне много раз был, – задумчиво обронил Антон.

Они дошли до реки. По ее зеркальной глади скользило несколько припозднившихся рыбацких лодочек. Откуда-то издалека доносилась грустная песня про любовь да про разлуку.

– Красиво здесь, да? А что это за место такое? – снова прервал молчание Антон.

– Это Аркаим.

Глаза у него расширились и чуть не выпали из орбит:

– Реально? Тот самый?!! Катя кивнула.

– Ого! Жаль, в телефоне батарейка сдохла, фотки бы сделать! – с тоской в голосе проговорил он.

– Слушай, Антон, – она впервые назвала его по имени, и ему это понравилось. – Что дальше делать? Рано или поздно твои фокусы раскусят, Афросий и Шкода меня схватят, посоха у меня нет, бабка эта ваша меня прикончить велела… Что делать? Есть идеи?

Антон молчал. Он об этом не думал. Вообще, он редко принимал самостоятельные решения – чаще всего за него все решал отец. Если они и были, эти самостоятельные решения, то скорее не сами по себе, а вопреки желанию отца, назло ему. Вот и со Шкодой он связался назло.

А Катя сейчас спрашивала у него как у взрослого… Не хотелось выглядеть в ее глазах несерьезно.

– Ну, какое-то время можно и пофинтить, – не придумалось ничего более стоящего. – Вы сколько времени собираетесь быть в Аркаиме?

Катя повернулась к реке.

– Не знаю… Мне маму найти надо здесь.

– Она, что ли, тоже тут?! Это хуже, – Антон присел на траву, Катя устроилась чуть поодаль.

Теперь ему хорошо был виден ее профиль. Он невольно залюбовался, так она была хороша: большие и светлые глаза, такие открытые и наивные, мягкая полуулыбка, золото волос. И еще ей очень шла эта странная старомодная одежда.

– Ребята, кстати, до сих пор не поняли, что мы в прошлое попали, – Антон улыбнулся, но улыбка получилась какая-то безрадостная, – бабка эта, Ирмина, на связь не выходит…

– Да? – Катя оживилась. – А чего ж ты сразу не сказал?!

– Ну вот сейчас говорю, какая разница… Это тебе хорошо, что она на связь не выходит – нас не дергает, а я вот думаю – как мы без нее отсюда выбираться будем? Ну, то есть, если она и вправду поверит, что посоха у тебя нет, и это чертово зеркальце не заработает больше?

Катя передернула плечами:

– Выберемся как-нибудь.

– У тебя, того… шкатулка-то осталась?

– Ею все равно не воспользуешься, – она косо посмотрела на Антона, он замер в ожидании, – там что-то напутали, и… И там то ли медведь, то ли еще какой зверь выскочил, не знаю. Короче, этим проходом больше воспользоваться не получится.

– Плохо, – Антон замолчал.

– Знаешь, мне домой пора, – Катя встала.

– Подожди! – Антон схватил ее руку. – Куда ты все время от меня бежишь?

Катя покосилась на его пальцы, снова присела на траву. Антон, не выпуская ее руку, придвинулся ближе.

– Я хочу, чтобы ты знала, что я тебя никогда не оставлю здесь. Мы что-нибудь придумаем, – с жаром начал он, пальцы коснулись запястья, погладили вдоль ве́нки. – Я еще сейчас не знаю как, правда, но что-нибудь придумаю. Давай ты скажешь, что посох этот дома остался, что мы его просто не нашли? Тогда Ирмина вернет нас всех назад.

– А дальше что? – Катя посмотрела на него в упор. Разговор этот нравился ей все меньше. – Она выяснит, что посоха нет, что ее обманули. Вранье еще никого не доводило до добра.

– Да ну ее, эту старуху! – воскликнул Антон. – Главное, чтобы она нас отсюда вытащила, а там ее кинем, и все!

– Ты забыл еще одну деталь, – тихо произнесла Катя. – Я здесь, чтобы найти мою маму. Ее как, тоже «кинем», как ты выразился?

Она высвободила свою руку и встала.

– Кать! – попробовал ее остановить Антон.

– Знаешь, Антон. Ты не заморачивайся насчет меня, сам отсюда выбирайся. Хорошо?

– А ты?

– А со мной все будет в порядке. И друзей своих забирай, вот и поможешь.

– Так если ты здесь застрянешь?

– Думаю, не застряну, – хотя Катя в этом была совсем не уверена, но голос ее прозвучал иначе. Она собралась уходить.

– Кать, постой, – попросил в последний раз Антон. Она оглянулась. – Что у нас с тобой никак разговор не ладится? Вот и сейчас ты уходишь, а мы так и не поговорили…

– Не поговорили, – эхом отозвалась Катя.

– А я тебе о стольком хотел рассказать.

– О чем, например? Он криво усмехнулся:

– Ну, что ты мне нравишься, например…

– Ах да, я прикольная… Ты уже говорил, – тихо напомнила Катя и отвернулась.

Антон покраснел. Встал рядом. Несмело, одним пальцем погладил ее по плечу. Она покосилась на палец, но не отодвинулась.

– Что ты к словам цепляешься?.. Ты классная.

С тобой интересно… Он замолчал.

Чуть привлек ее к себе, обнял. Уткнулся губами в волосы. Щеки у Кати пылали огнем, хорошо, в надвигающихся сумерках не видно. Сердце неистово билось, отчего дышать становилось все тяжелее. Она часто читала в книгах, как происходит такое признание, и представляла себе как-то все иначе. А в реальности все даже лучше. Этот вечер, нарождающиеся звезды, тонкий серп луны, река, в которой отражается небо, аромат степных трав. Она чувствовала, что сама скоро загорится, как огонек.

– Может, завтра в это же время придешь сюда?

– Может, – только и смогла произнести Катя, вырвалась и бегом бросилась к Аркаиму.

– Я буду ждать тебя! – услышала она за спиной. Он еще посидел на берегу реки, думая о завтрашней встрече. Потом его мысли потекли еще дальше, представляя, как он вернется домой. Это его немного отрезвило, возвращение предстояло сложное, если вообще предстояло. Поэтому он встал и зашагал в сторону деревеньки, где они остановились на ночлег. Он тихонько снял ботинки на крыльце, осторожно, чтобы не скрипела, открыл дверь в сени. На пороге стоял, скрестив на груди руки, Афросий.

* * *

В это время Ирмина металась по своему душному, пропахшему благовониями кабинету. В дорогом шелковом халате с безумного размера драконами она походила на рассерженную ворону. На низеньком столике, стоявшем между двумя пухлыми глубокими креслами, было установлено большое старинное зеркало. Насколько оно хорошо сохранилось, сказать было сложно, так как в данный момент оно было покрыто белой, как молоко, пленкой.

Ведьма бросала на его поверхность траву и уголь, пепел и соль – в молочной пелене лишь иногда появлялись малюсенькие точки-просветы, но они тут же затягивались.

– Вот дурачье. Чего я с вами связалась только! – причитала Ирмина, устало бросаясь в глубокое кресло напротив зеркала, – вроде вышли где