Как только иностранцы оказались в городе, ситуация стала быстро выходить из-под контроля. Во-первых, они заточили Моктесуму в его дворце, по сути, сделав его пленником. Моктесума по-прежнему имел доступ к своим подчиненным, но у него не было свободы передвижения, что начинало подрывать его авторитет. По крайней мере, его сеть гонцов все еще действовала, и он регулярно получал информацию о том, что происходит в его королевстве. Например, он знал, что к берегу прибыла флотилия кораблей, гораздо большая, чем предыдущая. Эти новости, похоже, встревожили чужеземцев, и вскоре их предводитель Кортес покинул город в сопровождении значительных сил как чужеземцев, так и их новых союзников.

Тем временем ситуация в городе ухудшалась. После ухода Кортеса испанцы стали бунтовать, вмешались в религиозный праздник и устроили резню многих ацтеков. Моктесума понимал, что его положение становится все более несостоятельным, учитывая открытую вражду. Поговаривали, что придется искать нового императора, так как он был в плену и не мог исполнять обязанности правителя.

Затем Кортес появился вновь. Судя по всему, он выиграл битву против новоприбывших, и его ряды пополнились. Но условия в городе становились все хуже и хуже. Прежний тупик уступил место новым военным действиям, и вскоре началась открытая война, так как город восстал против убийц-чужеземцев. Улица за улицей, канал за каналом, дорога за дорогой, чужеземцы изгонялись из города. Были большие потери, но ацтеки победили.

Моктесумы не было среди тех, кто стал свидетелем этого последнего триумфа: он был убит либо чужеземцами, либо своими людьми. Он, Моктесума II, отстроивший город после катастрофы с акведуком, расширивший царство ацтеков и сражавшийся с иноземными захватчиками, погиб, защищая город, который многие считали высшим достижением ацтекской цивилизации.

Изгнанные из города, чужеземцы перегруппировались. Они продолжили свою политику терроризирования различных групп, принуждая их к новым союзам, превращая бывших данников ацтеков в мятежников, обещая им отомстить за прошлые унижения. Затем пришла чума. Это была другая чума, отличная от Черной смерти, которая преследовала Европу. Это была оспа, к которой испанцы, в отличие от жителей Америки, имели более высокий уровень иммунитета. Возможно, было лучше, что Моктесума не дожил до того времени, когда население Мезоамерики было уничтожено этим мором. Его преемник, скорее всего, умер от болезни. Старая система союзов, создавшая империю ацтеков, сильно пошатнулась, а чума оказала дополнительное давление на цивилизацию, находившуюся под угрозой.

Именно в этой ситуации иностранцы начали свой последний штурм города, используя специально построенные лодки, чтобы придать пушкам и другому огнестрельному оружию максимальную эффективность. Ослабленный чумой, город не выдержал штурма. Испанцы и их союзники не просто взяли город, они сожгли его дотла, включая дворец Моктесумы, его коллекцию книг и зоопарк. Когда битва закончилась, чужеземцы разрушили чудо, которое они с восхищением называли "Великой Венецией".

Что осталось? После разрушения началась новая битва за историю. Эрнан Кортес продолжал писать письма Карлу V, оправдывая свои действия, хвастаясь своими подвигами, заискивая и создавая факты на земле, которые никто не осмеливался изменить. Некоторые из его спутников написали свои собственные истории, включая солдата Берналя Диаса, которому нужно было доказать меньше, чем Кортесу, и который написал свой рассказ о завоевании в конце своей жизни, с помощью ретроспективы, благодаря которой исторический исход казался неизбежным.

Эти записи далеки от книг, которые ацтеки создавали до своего падения, с их замысловатыми знаками-картинками, в которых записывались календари, истории и мифы. Знания об этой сложной системе письма и чтения постепенно утрачивались, и большинство книг было сожжено или исчезло. Лишь очень немногие книги ацтеков уцелели после разрушения Теночтитлана.

В чрезвычайной попытке сохранить опыт ацтеков о разрушении Теночтитлана испанский монах Бернардино де Саагун провел проект устной истории, опрашивая стареющих очевидцев, собирая голоса и изображения. В результате получилась чрезвычайно ценная книга, в которой на языке науатль и испанском языке с более чем двумя тысячами изображений задокументированы не только сражения с испанцами и болезни, которые они принесли в Америку, но и жизнь ацтеков до разрушения империи, включая повседневные занятия, сельскохозяйственные и рыболовные практики, а также музыкальные инструменты, такие как барабаны и погремушки. (Мой рассказ опирается на все упомянутые выше источники, но особенно на этот).

Этот книжный проект тоже был ослеплен собственным искаженным видением событий и был предпринят спустя десятилетия после падения Теночтитлана; он опирался на перевод и, конечно же, был собран испанцем, который сообщал о культурных обычаях до завоевания, чтобы христианские священники могли лучше обратить ацтеков и, если необходимо, искоренить их культуру. Его ацтекские источники вкладывали свои собственные средства в изложение недавней истории, пытаясь возложить вину за падение своей цивилизации только на Моктесуму, как будто только плохой император мог объяснить столь экстраординарное событие. Но у всех историй есть свои собственные цели, ведущие к искажениям, искажающие перспективы, поскольку они пытаются объяснить вещи задним числом.

Работа Бернардино по устной истории называется Флорентийским кодексом, в честь итальянского города, в котором она сейчас находится. И испанский, и науатль написаны фонетическим алфавитом, который принесли с собой испанцы, а изображения, нарисованные ацтекскими художниками, являются иллюстрациями к тексту. Поскольку ацтеков побуждали записывать и объяснять свою культуру посторонним - культуру, которая, как они знали, исчезает, - они изобразили и описали ее так, как никогда бы не сделали, если бы испанцы не прибыли на их берега, записав многое из того, что в противном случае могло бы остаться невысказанным. И снова разрушение и сохранение, исчезновение и запись были странным образом переплетены.

Из немногих сохранившихся ацтекских книг многие были уничтожены испанскими священниками и монахами, которые хотели искоренить поклонение ацтекским богам и справедливо считали, что ацтекские книги тесно связаны со старой религией. Те, что остались, были вывезены в Европу и рассеяны по различным библиотекам, включая хорошо охраняемые хранилища Ватикана. Там книги пролежали более или менее забытыми, пока в XVIII веке ими не заинтересовался мексиканский монах Хосе Лино Фабрега. В этом и заключается суть библиотек и архивов: их можно использовать для кражи и захоронения культурных ценностей, но библиотеки не могут контролировать, как будущие поколения будут использовать их сокровища, по крайней мере, не полностью.

После новаторской работы Фабреги ученые пытались реконструировать утраченное искусство ацтекского рисуночного письма, кропотливо выуживая смысл из тщательно выстроенных символов, которые поражают своей симметрией и замысловатым дизайном, дополняя рассказ, приведенный во Флорентийском кодексе. Этот процесс продолжается до сих