рассказывать тебе все прямо сейчас, то ахи, охи и переспросы продолжатся до самого утра.

- Ну хорошо, - сказал Михаил Александрович, - я уже почти согласен, но только мне хочется знать, почему за все время нашего разговора господин Серегин не сказал ни одного слова?

- А зачем мне надо было что-то говорить? - пожал я плечами. - Этот разговор должна была провести Ольга, с чем она неплохо справилась. Мое дело было ее поддержать в случае какой-либо оплошности, но, по счастью, это не понадобилось. Я уже говорил вашей Маман, что, выращивая своих отпрысков в тепличных условиях, они с императором Александром Третьим упускали из виду тот факт, что за стенами дворцов их детей ждет большой и очень недружелюбный мир. Так называемую международную, то есть европейскую политику можно сравнить только с грызней доминантных кобелей на псарне, и изнеженным болонкам в ней не место. Ольга доказала, что она достойная наследница своих предков, которые, даже оскальзываясь и падая, все равно вели Россию от победы к победе. Примите ее такой, какая она есть, ибо лучшего нам никто не даст. Аминь.

Немного помолчав, я добавил:

- Должен сообщить, что несколько часов назад ударные группировки третьей и девятой армии соединились под Ярославом, заключив австрийскую группировку из двух армий, наступавшую на Люблин-Холмском направлении в кольцо окружения. Это еще не победа, но хорошая к ней предпосылка. Вырваться из крепких русских объятий у манерной венской жеманницы нет никаких шансов, а возимых запасов для того, чтобы сражаться в окружении, самый мизер. Побрыкаются австро-мадьяры малость ради приличия, и толпами начнут сдаваться в плен. Другого варианта развития событий я тут не вижу.

- Ну вот, господин Серегин, - воскликнул Николай, - умеете вы порадовать, когда, казалось бы, ничего интересного более уже не будет. И братья-сербы так же лупят австрияк и в хвост и в гриву. Так еще немного, и мы увидит императора Франца-Иосифа стоящим на коленях и молящим о пощаде.

Мы с Михаилом Александровичем синхронно вздохнули. Вот таков он, северный олень - император всероссийский: внешние моменты жизни ставит впереди жизненно важных обстоятельств. У меня, например, давно есть желание вызвать к себе мисс Зул и поручить ей посетить злобного австрийского старичка с неофициальным дружеским визитом, но я откладываю этот ход до момента капитуляции первой и четвертой австрийских армий. Сначала победа на поле боя, а потом - спецоперация во вражеском тылу, ведущая к смене руководства противника.

И тогда же можно будет наконец поговорить с Вильгельмом, уже изнывающим от нетерпения. Германские войска, выдохшиеся от форсированных маршей, уже в сотне километров от Парижа, но встречать их там будут совсем не сосисками с тушеной капустой и радостными криками. Свежая шестая армия французов уже полностью сформирована, экипирована и вооружена, находясь в готовности встретить врага на линии подновленных парижских фортов, а потом, отразив, погнать прочь от стен французской столицы. Начало битвы на Сене запланировано на пятое сентября, а пока нам тут требуется доделать некоторые дела. Времени нет, а Николай, как назло, не говорит самых главных слов о том, что аудиенция окончена и мы можем идти.

Кстати, Ольга тоже заметила некоторую заминку в разговоре.

- Ладно, Папа, - сказала она, - если все нужные слова сказаны, то мы, наверное, вместе с дядей Мишелем и Сергеем Сергеевичем пойдем, ибо есть еще дела, которые за нас никто не сделает. Пока-пока.

- Ладно, идите, - вяло махнул рукой император Николай.

Семьсот одиннадцатый день в мире Содома, час дня. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Оказавшись жарким полднем на площади Фонтана, Михаил Александрович образца четырнадцатого года сразу принялся крутить головой, будто какой-то турист: посмотрите направо, посмотрите налево, посмотрите прямо и оглянитесь назад. Назад, направо и налево нам было не надо, к Фонтану его тоже не потянуло, потому мы прямо через испепеляющий полуденный зной пошли прямо, то есть в Башню Силы. А там весь интерьер крупного армейского штаба: место дежурного, отстроухая с супермосиным на часах у священного Алого Знамени, двери кабинетов различных служб полированного дерева с табличками (полнейшая магическая имитация) и лестница на второй этаж и выше, куда посторонние не ходят. Но со мной можно, поэтому, когда мы стали подниматься наверх, дежурный по штабу даже глазом не повел.

И вот мы в моем кабинете. Первое, что привлекло внимание гостя - большая интерактивная карта боевых действий в четырнадцатом году. На ней с одинаковой точностью обозначены положения противоборствующих войск на Восточно-Прусском направлении, в Галиции и на Западном театре военных действий. По этой карте видно, что после разгрома под Радомом сводного ландверного корпуса Войрша восточную границу Второго Рейха прикрывают только ландверные части, не вошедшие в разгромленный корпус Войрша и вытянутые в нитку три корпуса: одиннадцатый армейский, гвардейский резервный и двадцать пятый резервный, сцеженные из резервов Западного фронта.

В Основном потоке южный фас германского фронта закрывали отошедшие на запад после Галицийского сражения первая и четвертая австрийские армии, а на севере над русскими позициями нависал Восточно-прусский балкон с сидящей на нем восьмой германской армией. Но тут все совсем не так. Балкон нам удалось спилить, остатки восьмой армии долавливают по лесам казаки, обе австрийские армии погибают в одном общем котле, группы Войрша и Куммера разгромлены и полностью уничтожены под Радомом, а потому на шестьсот километров фронта у Второго рейха осталось не более ста двадцати тысяч солдат и офицеров. И Франц Конрад фон Хётцендорф тоже не может помочь своим германским коллегам, ибо сам гол как сокол, у австро-венгерской армии в рузультате сработавших клещей на фронте образовалась чистая дыра протяженностью в двести километров, и непонятно, чем ее закрывать.

При этом в район Варшавы идет переброска еще двух свежесформированных армий - десятой и одиннадцатой. Пока на должностях командующих в них временные фигуры, исполняющие обязанности, но, как только завершится Галицийская мясорубка, командармами будут назначены генералы Щербачев и Сиверс. Решение уже принято. И что тогда через месяц делать бедняге Вильгельму: снимать с Западного фронта половину сил, чтобы втянуться в войну на два фронта без надежды на победу или сразу бросать карты?

- Интересная картина, - произнес Михаил Александрович после некоторого молчания. - И что же, это все -ваших рук дело?

- Отчасти, - уклончиво ответил я. - В основном это дело рук русских солдат, офицеров и генералов, которые своей отвагой и самопожертвованием сумели претворить в жизнь не такие уж и