Ван Ман воспользовался этой возможностью, чтобы устранить тех, кто противостоял ему, поэтому он заставил своего сына Ван Юя покончить с собой, а также приговорил У Чжана и Лу Куаня к смертной казни. Но на этом он не остановился, он уничтожил семью Вэй Цзи, всех за исключением Вэй Цзи, и убил сотни министров, которые противостояли ему. Никто не обладал такой огромной властью как Ван Ман.

Через некоторое время тринадцатилетний Пин Ханьди стал его зятем, а дочь Ван Мана стала императрицей. Он фактически находится у власти, вдовствующая императрица согласилась наградить его 25,6 тысячами гектар земли, но Ван Ман снова отказался.

Ван Ман послал Ван Юня и других восемь министров в разные места, чтобы провести инспекцию по всей империи и собрать мнения народа. Как только они разошлись по разным местам, они начали всем рассказывать о том, чо Ван Ман отказался от земли. Мелкие землевладельцы и крестьяне ненавидели, когда у них забирали землю. Когда они услышали, что Ван Ман отказался от 25,6 тысяч гектар земли, то убедились, что он действительно великий человек. Но чем больше Ван Ман отказывался от земли, тем больше людей уговаривали вдовствующую императрицу дать ему более высокое звание и еще больше земли. Министры императорского двора и местные чиновники снова написали письмо с просьбой дать Ван Ману высокий титул. Говорят, что в общей сложности 487 572 человек написали такие письма. Многие люди, в том числе князья, различная знать, члены императорской семьи кланялись вдовствующей императрице и говорили: «Если вы не поторопитесь и не окажете высочайшую честь Ван Ману, все в Поднебесной будут недовольны».

Лю Цин c императорской семьи тоже написал письмо вдовствующей императрице: «Сейчас император еще очень молод и должен, мы должны попросить Ван Мана исполнять полномочия Сына Неба». Вдовствующая императрица попросила министров обсудить это. Все министры сказали: «Все должно быть сделано в соответствии со словами Лю Цина». Ван Ман действительно стал представителем императора Хань Пинди, как и Чжоу Гун был когда-то представителем Чжоу Чэнвана.

К тому времени восемь человек, которых Ван Ман направил на инспекцию по империи. Они записали различные стихи, восхваляющие Ван Мана, в общей сложности более 30 тысяч слов. Они сказали, что все это были народные песни, услышанные от обычных людей.

Что и доказало, что весь народ Поднебесной поддерживает Ван Мана. Ван Ман был очень горд собой, и после этого раздал титулы князей всем восьмерым посланникам.

Чем больше другие восхваляли Ван Мана, тем больше император Хань Пинди чувствовал как ненавистен ему Ван Ман. Он не разрешал его матери приехать в Цзинши и жить вместе с сыном. Излишне говорить, что Ван Ман также убил всю семью его дяди, и даже их родственники и друзья пострадали. Они были либо убиты, либо призваны в армию. Император Хань Пинди начал жаловаться на Ван Мана за его спиной. Люди Ван Мана были по всему дворцу, и они доложили об этом Ван Ману. Ван Ман был очень зол, он подумал: «Если он в таком юном возрасте уже осмелился жаловаться, то что же будет, когда он вырастет?»

Однажды в 5 году н. э. все министры собрались вместе, чтобы отпраздновать день рождение императора. Ван Ман лично предложил ему бокал перцовки император Хань Пинди взял и выпил. На следующий день из дворца пришло известие, что Хань Пинди серьезно болен. Ван Ман взмолился к Небу, сказав, что предпочел бы умереть сам, лишь бы император выздоровел. Через несколько дней император Хань Пинди умер, он занимал пост императора всего пять лет. Ван Ман некоторое время плакал и приказал всем чиновника носить траур в течение трех лет.

Императору было всего четырнадцать лет, когда он умер, и, естественно, у него не было сына. Точно также как это было после смерти Хань Юаньди. Однако у императора Хань Сюаньди было много правнуков: пять правителей и сорок восемь князей, в общей сложности пятьдесят три человека. Поскольку все они были уже взрослыми, и ими было нелегко бы управлять, Ван Ман выбрал праправнука Хань Сюаньди по имени Лю Ин, которому было всего два года, и провозгласил его наследным принцем. А жена Хань Пинди (дочь Ван Мана) стала вдовствующей императрицей. Похоже, что Поднебесная, которую завоевал Хань Гаоцзу для семьи Лю, переходила теперь в руки Ван Мана.

Ван Ман лично преподнес Хань Пинди бокал перцовки

Один князь по имени Лю Чун первым восстал против этого. Он сказал своему приближенному Чжан Шао: «Если Ван Ман захватит трон, то никто не осмелится противостоять этому. Это будет позор для нашей семьи Лю. Я подниму мятеж первым, и люди по всей империи обязательно помогут мне». Чжан Шао помог ему собрать более сотни подчиненных и смело атаковал Ваньчэн. Ваньчэн охраняло тысячии солдат. После двух сражений солдаты Лю Чуна начали проигрывать. Лю Чун и Чжан Шао погибли в сражении. Дяди Лю Чуна и дяди и братья Чжан Шао боялись, что Ван Ман будет преследовать их, поэтому они сами прибыли в Чанъань и попросили Ван Мана помиловать их. И Ван Ман их простил.

Министры обсудили это происшествие и сказали вдовствующей императрице, что Лю Чун и другие восстали, потому что власть Ван Мана была все еще слишком мала, а его статус недостаточно высок. Чтобы ему було легче управлять Поднебесной у него должен быть более высокий статус. Вдовствующая императрица Ван Чжэнцзюнь издала указ, по которому Ван Ман признавался регентом император. Неожиданно, осенью следующего года, Чжай И, начальник Восточного округа, снова поднял войска. Он встречался с некоторыми людьми из императорской семьи и провозгласил сына, Ли Дуна, правителя Пин, Лю Синя (правнука императора Хань Сюаньди), а себя — начальником военного приказа. Он обратился к Поднебесной: «Ван Ман отравил Хань Пинди, чтобы захватить Поднебесную семьи Лю. Теперь, когда есть Сын Неба, каждый должен подняться, чтобы победить Ван Мана». Лю Синь и Чжай И отправились из Восточного округа и прибыли в округ Шаньян (Цзиньсян, Шаньдун), где уже насчитывалось более ста тысяч солдат. Когда тревога достигла Чанъаня, Ван Ман обнял трехлетнего Лю Ина, молился в храме днем и ночью и обратился к Поднебесной, сказав, что он действует только от имени Лю Ина, и вся власть пренадлежит только ему. Но что бы он ни говорил,