– Сфотографировал украдкой при случае. Сейчас это неважно. Что же делать? Мне как раз нужно, чтобы на этом фото она признала свою дочь…

– Может быть, попробовать так? Я скажу, не называя имени, что отдыхала вместе с ее дочерью на курорте. При расставании она подарила мне фото на память, а адрес не сообщила, так как планировала переезжать. Сказала, что потом даст о себе знать, а на всякий случай назвала мне адрес матери. Я до сих пор не имею от нее никаких известий и решила воспользоваться случаем…

– Каким случаем?

– Моим нахождением в командировке в Берлине. Вот решила заглянуть к ней в надежде узнать что-нибудь от нее… В разговоре она обязательно назовет имя дочери, если это на самом деле ее дочь…

– Пожалуй, это уже лучше. Так и поступим. Корректировать будешь по ходу дела. Постарайся узнать как можно больше.

– Хорошо, Максик. А если ее не окажется дома?

– По моим данным, она нездорова и большую часть времени проводит в квартире. Подождешь, если окажется, что ее нет. Думаю, дальше ближайшего магазина и аптеки она не ходит.

Они выпили еще по чашке кофе, выкурили по сигарете. Когда через окно уже нельзя было разобрать, что происходит на Шиллерштрассе, Макс сказал:

– Мартина, тебе пора. Завтра рано вставать. Я заеду за тобой в четверть шестого.

Без четверти шесть сыщик Макс Вундерлих и его добровольная помощница Мартина Хайзе стояли на перроне главного вокзала Франкфурта. Серебристого цвета междугородный экспресс Карлсруэ – Берлин должен был отправиться через четверть часа, и Макс давал Мартине последние наставления.

– Мартина, твой обратный поезд в шесть вечера. Так что у тебя куча времени. Позвони мне сразу, как только закончишь беседу с Магдой Пфеффер. Для меня это очень важно.

– Будет исполнено, шеф! – Она шутливо поднесла развернутую ладонь к виску.

Макс легонько подтолкнул ее к двери, и экспресс плавно тронулся.

51

Мартина поднялась по лестнице и, остановившись возле двери с узенькой металлической пластинкой, на которой было выгравировано «Магда Пфеффер», нажала кнопку звонка. Немного подождав, нажала снова. За дверью не было слышно ни звука. Она немного отступила от двери и беспомощно оглянулась по сторонам. На площадке были еще две квартиры. Она решила позвонить в одну из них и раздумывала, в какую. В это время со стороны лестничного марша, не находящегося непосредственно в ее поле зрения, послышались тяжелые шаги. Мартина перегнулась через перила и увидела медленно поднимавшуюся по ступенькам грузную женщину. Женщина тяжело дышала и что-то бормотала себе под нос. Дойдя до следующего марша, она остановилась передохнуть и бросила взгляд вверх – в сторону площадки, где стояла Мартина. Как будто обрадовавшись, что есть кто-то, кому можно пожаловаться, сказала:

– Представляете, в нашем доме нет лифта… И пожалуй, уже не будет. Дом собираются сносить, но когда это будет, никто еще не знает… Когда я была помоложе, то справлялась с этой проблемой проще. Можно было бы снять другую квартиру, но стоит ли этим заниматься… Не думаю, что мне много осталось… Так и буду мучиться пока. Выхожу я из дому, собственно, редко…

Она снова пустилась в свой нелегкий путь. Поравнявшись с Мартиной, остановилась и, достав из кармана куртки ключ, подошла к двери с металлической пластинкой. Мартина, которая до сих пор не произнесла ни слова, вдруг сообразила, что это и есть Магда Пфеффер, и быстро заговорила:

– Прошу прощения, фрау… Мне нужна Магда Пфеффер…

Женщина медленно обернулась.

– Это я. А что вам нужно от Магды Пфеффер?

Мартина принялась бойко излагать легенду, изобретенную совместно с Максом. Женщина внимательно слушала, лицо ее отражало сложную гамму чувств. Мартина решила, что она не верит, и достала из сумочки фотографию.

– Вот это фото, которое мне подарила ваша дочь.

Магда Пфеффер схватила фотографию, потом нацепила очки, взгляд ее застыл на фото Кристины Маттерн.

– Боже мой, Эрика… Какой же она стала! Ведь я ее не видела более десяти лет…

Она посмотрела на Мартину сквозь очки, которые не смогли скрыть блестевшие за стеклами слезы. Семидесятилетняя Магда достала бумажную салфетку и поднесла ее к хлюпающему носу. Потом сказала:

– Что же мы стоим? Давайте войдем…

Они прошли в комнату, и Магда предложила ей сесть. Опустившись на тот самый стул, на сиденье которого много лет назад маленькая Эрика подложила матери кнопку, Мартина обвела комнату взглядом и сказала:

– Выходит, я зашла к вам напрасно… Думала услышать что-нибудь об Эрике, а вы и сами ничего не знаете. Неужели она ни разу не навестила вас за десять лет?

Старая женщина вздохнула и сказала:

– Пожалуй, она считала, что с приемной матерью не стоит общаться… Злые языки рассказали ей однажды, что я ее неродная мать… А потом она сбежала от меня.

– Может быть, это была не главная причина, почему она сбежала?

– Вполне возможно. Ведь это случилось незадолго до объединения двух Германий. Тогда восточная молодежь бредила жизнью на Западе… Вот она и сбежала. Вообще говоря, Эрика была трудным ребенком… Возможно, это было ошибкой с моей стороны, когда я ее удочерила… А что оставалось делать? Ведь у крошки никого не осталось…

– Что вы имеете в виду?

– Я ей не совсем чужой человек. Она дочь моего умершего племянника. О его смерти я узнала не сразу. Сами понимаете, Германия в то время была разделена, и контакты между гражданами были затруднены. Я добилась и в конце концов удочерила девочку. Может быть, это была моя ошибка…

– Какую фамилию носил ваш племянник?

– Он был сыном моего родного брата, а брат, естественно, был сыном нашего отца Ганса Пфеффера. Я никогда не выходила замуж и ношу девичью фамилию. Так что все сложилось удачно. При удочерении Эрика получила мою фамилию, что, собственно, совпадает с фамилией ее отца, хотя по степени родства она мне приходится… видимо, двоюродной внучкой или кем-то в этом роде…

– И за это время вы не получили от Эрики ни единой весточки?

– Сначала я пыталась ее разыскать, но из этого ничего не вышло. А потом, уже гораздо позже, я получила от нее первое известие. Она писала из колонии, где сидела за наркотики. Как оказалось, это была не первая ее отсидка. Помню, я проплакала всю ночь. Я не смогла воспитать ее так, как надо. В школьные годы за плохое поведение ее забрали от меня в специальный детский дом… Потом было еще короткое сообщение, когда она вышла из колонии. Это было, по-моему, где-то в начале этого года… Она писала, что решила изменить свою жизнь, обещала при первой возможности навестить меня.

– Откуда она писала?

– Письмо было из Гамбурга. Она и сейчас там живет? Где вы с ней познакомились?

– Нет, фрау Пфеффер. Я же говорила, что познакомилась с Эрикой на отдыхе в Италии. Я живу во Франкфурте. Оказалось, что и она из Франкфурта…