— Вы что! Какой «домой»! — переполошилась медсестра. — Вы сознание два раза теряли! Идите в палату и лежите!

— У меня дел по горло, мне на свободу надо!

— Вперед ногами? Вот! То-то же! Идите, Дмитрий, в палату.

Побарабанив пальцами по столешнице, Дима обернулся и бросил недовольный взгляд на телевизор. Шёл вечерний выпуск местных новостей. Показывали сюжет с оперативной съемкой о задержании очередного взяточника.

Дима вскинул брови и, перегнувшись через стойку, поискал пульт глазами.

— Звук прибавьте, пожалуйста.

Медсестра, покачав головой, выполнила его просьбу.

Дима снова вперился в телевизор.

— В момент получения взятки в размере трехсот тысяч рублей задержан майор полиции, сотрудник отдела по борьбе с экономическими преступлениями, широко известный в кругах местных бизнесменов Игорь…

Дима сморгнул. На него с экрана глянул, выпучив глаза, тот самый мужик, с которым он вчера застукал Юлю.

— По данным следствия, подозреваемый вымогал взятки и оказывал всяческое давление на генерального директора одной компании. Подозреваемый угрожал руководителю проверками с последствиями вплоть до ареста в случае отказа от его принудительного покровительства. В результате скоординированных действий представителей бизнеса, сотрудников областной прокуратуры и Следственного комитета подозреваемый был задержан с поличным. В настоящее время решается вопрос о его помещении под арест на время ведения уголовного дела. Устанавливаются также личности иных участников, замешанных в вымогательстве.

Дима протер ладонями лицо, задел ожог и громко, крепко выругался.

— Больной! — рявкнула у него под ухом медсестра. — Немедленно шагайте в палату! А то скручу, как вон того взяточника, мало не покажется!

* * *

Церемонию открытия сервиса Юля сократила до минимума. Оставила только перерезание ленты и, конечно же, розыгрыши и призы для первых клиентов. Юля улыбалась и шутила, старалась не пропустить ни одной обращенной к ней фразы, а взгляд все равно скользил по обугленным, огороженным предупреждающими знаками и лентами остаткам соседней автомастерской. Егор рассказал ей, что Дима разбирался со страховщиками, но те, конечно, не имели ни малейшего желания платить такую крупную сумму, и поэтому всячески искали лазейки для отказа в выплате. Юля могла бы помочь, но они с Дмитрием не общались. Он избегал её, она не искала с ним встречи. О его жизни она знала только от Егора. Младший мало рассказывал про брата, да и отвечал неохотно. Юля не настаивала.

Она ждала.

Она была уверена, что Дима ещё задаст ей вопросы. И, может, когда-нибудь даже примет ответы на них.

В первый рабочий день после задержания Игоря на столе в своем кабинете Юля обнаружила огромный букет красных роз. Так извинялся Роман Иванович.

— Королева моя, вы отвоевали независимость нашего государства. Я был так не прав! Сможете ли вы меня простить?

Юля в ответ на его витиеватые извинения только пожала плечами и процедила:

— Спасибо за цветы. Давайте работать дальше.

Он перестал быть её другом. Но разве стоило мешать личное и деловое? Он ведь остался отличным специалистом, грамотным руководителем, внимательным замом.

Роман Иванович её понял, но объяснять и оправдывать свой поступок не стал. Может, так и считал, что он все сделал правильно, а может, и вовсе был горд, что отогнал очередного, слишком настойчивого ухажера. Юлю не интересовали его мотивы. Она снова с головой ушла в работу.

Ангелина снабжала её ссылками на статьи массмедиа. Заголовки были один смешнее другого: «Вдова известного авторитета посадила оборотня в погонах», «Долгий путь к закону и порядку: вдова Юры «Бульдозера» отстояла его бизнес», «Коррупция и женщины, или Бесплатный сыр только в мышеловке». Юля как будто читала криминальные газеты девяностых. Местные СМИ оригинальностью не страдали. От интервью она отказывалась, ссылаясь на тайны следствия. А срок для Игоря рос — связи ему пока не помогали. В ходе обыска у него обнаружили два миллиона наличности. И хоть он и говорил, что продал недвижимость, доказательств его слов так и не нашлось.

В ходе следствия Юля увидела его только один раз, и этого раза вполне хватило, чтобы нанять для охраны себя и близких старых знакомых покойного мужа. Профессионалы работали тихо — их никто не видел, а они видели всех. Лучше и придумать нельзя.

Так жизнь Юли закрутилась между трёх сфер — работа, следствие, младшие. И эти сферы достаточно занимали её, чтобы не думать о том, что она потеряла.

Поздним вечером, когда работники нового сервиса устроили небольшой праздник для себя с тортом и шампанским, Юля, выпив с Семёновым на брудершафт, заторопилась домой. Дома дел у неё не было, но она так устала, что испытывала острую потребность отдохнуть от людей. Егор утром увез Люду к себе, поэтому Юлю ждали только тишина, тёплая ванна и холодный ужин.

Бросив букеты и пакеты с подарками от партнёров на заднее сидение, она захлопнула дверь машины и замерла. На тротуаре, перед автомобилем, стоял Дима.

— Привет, — она растерянно улыбнулась. — Ты… немного опоздал. Я тебе писала, что открытие будет в десять. Утра.

— Я на него не торопился, — Дима пожал плечами. — Я тут по другому вопросу.

И он кивнул на здание закусочной.

— Мне нужно как-то передать тебе свою собственность в этом сарае.

Юля побледнела, но мигом взяла себя в руки.

— Почему ты решил отказаться от нашего первоначального плана?

— Мне это сейчас не нужно.

— Я всего лишь буду платить тебе аренду. Необязательно…

— Юля, — он перебил её и отвернулся. — Мне это не нужно.

«А мне! Мне нужно! Но почему ты этого не понимаешь?!»

— Хорошо. Можем оформить договор купли-продажи. Напиши цену, которая тебя устроит…

— Меня цена не интересует. Ставь, какую хочешь, — он старательно отводил взгляд.

— Дима… — позвала она. — Ты до сих пор не хочешь выслушать меня?

— Нет, — он мельком глянул на неё и отступил. — Всего хорошего.

Ей хотелось побежать за ним, схватить за плечи, развернуть к себе и закричать в лицо, что он ей нужен. Что нельзя вот так все бросить, сломать и забыть. Он напомнил ей о том, как тепло в объятьях мужчины, как уютно у него на плече, как коротки ночи, когда ты не одна, каково это быть открытой и любящей. Каково это — быть любимой.

Она виновата — факт, который Юля принимала и не думала оспаривать. Но неужели она оказалась настолько незначительной для него, настолько незаметной в его жизни, что не заслужила даже крохотного шанса на возвращение?

— Всего хорошего, — эхом ответила она.

А дома было тихо. Юля прошлась по комнатам, не зная, чем себя занять, полистала книжку, Людмилин