И поскольку я знаю, что ничем не помогаю, я ухожу, чтобы, по крайней мере, быть полезной где-то в другом месте. Может быть, я смогу поговорить с К'таром. Находясь рядом с ним, я всегда чувствую себя лучше, даже если это всего лишь вид его улыбки и прикосновение его руки к моим волосам.

Я поверхностная, знаю. Иногда мне просто нравится, когда любимый парень ласкает меня.

Однако в тот момент, когда я выхожу на улицу, я вижу, что К'тар находится далеко на пляже и направляет М'тока и Дж'шела, когда они привязывают плавучий мост к борту одного из плотов. Думаю, никаких объятий не будет. Я останавливаюсь, чтобы полюбоваться его задом, прикрытым килтом из листьев. Я не могу видеть его булочки, и это позор, потому что это отличные булочки, но я узнаю подергивание хвоста, когда он стоит там, инструктируя остальных. Я мечтательно вздыхаю, когда он пожимает плечами. Может быть, мне удастся уговорить его улизнуть на несколько часов сегодня днем под видом поиска фруктов или яиц.

Этот парень делает меня ненасытной. Я всегда думала, что слишком уравновешенная, чтобы быть одной из тех «нимфоманок для своего мужчины», но, похоже, я ошибалась на этот счет. Одна мысль о том, чтобы ненадолго убежать с ним в лес, заставляет мой пульс биться сильнее между бедер самым опьяняющим образом. Я одержима им. Он — первое, о чем я думаю, когда просыпаюсь, и последнее, о чем я думаю перед сном. Я никогда ни к кому не испытывала таких чувств. Даже языковой барьер между нами, кажется, с каждым днем все больше ослабевает. Я узнаю его по его улыбкам, когда он радуется, по вздохам, которые он издает, когда расстроен… и по низкому горловому рычанию, когда он возбужден.

Я дрожу при одной мысли об этом рычании.

Парни на пляже выглядят слишком занятыми, чтобы я могла отвлечь их. Этот плот — последний, который нужно закончить. Есть три больших, по одному для каждого племени, и план состоит в том, чтобы связать их всех вместе, чтобы независимо от того, сбивает ли нас течение с курса, где бы мы ни оказались, мы были вместе. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, как заставить такие большие плоты правильно плавать. Я думала, все, что нам нужно будет сделать, это связать немного дерева, и мы сможем плыть, но первые попытки провалились, и я в ужасе от мысли о холодной открытой воде, полной опасностей, и переворачивающийся плот… Н'дек не сможет плавать, Т’чай и ребенок тоже. Мы должны быть в максимальной безопасности, поэтому потребовалось еще несколько попыток, чтобы во всем разобраться. Теперь на плотах установлены дополнительные бревна, перекрещивающиеся внизу, чтобы придать им большую плавучесть, и мы добавили мосты с каждой стороны, чтобы повысить устойчивость. Н'дек вырезал достаточно весел, чтобы у каждого человека было свое, и мы несколько дней дубили шкуры, чтобы была теплая одежда. Корзины с яйцами почти полны. Еще немного рыбы было высушено, немного рыбы закоптили, так что у нас будет чем перекусить в пути. Мы почти готовы.

Сама мысль об этом ужасает.

Вот уже несколько недель я бью в барабан, настаивая на том, чтобы мы отправились на дальний берег, который, как я заверила их, находится там. Что там ждет больше людей, больше женщин, больше дичи, больше всего. Я должна отвести их к берегу, потому что именно оттуда я пришла. Дело в том, что теперь, когда время уходить почти пришло, я боюсь. Что, если далекие очертания, которые я вижу, в конце концов, не земля? Что, если мы с Мари сильно сбились с пути, и я не смогу привести людей К'тара обратно к Харлоу, Лиз и остальным? Что, если я все испорчу и приведу всех к смерти?

— Никакой паники, Ло, — шепчу я себе. — Ты делаешь все возможное. Смирись с этим, черт возьми, и принимайся за работу.

Как ни странно, это, похоже, делает свое дело. Напоминание о том, что люди рассчитывают на меня — все, что требуется мозгу, чтобы включиться. Как я делала много раз по утрам, я осматриваю небо в поисках гигантских хищных птиц. Когда я никого не вижу, то направляюсь к скалам и начинаю карабкаться, направляясь к самой высокой точке обзора. Здешние скалы сделаны из мягкого камня, который легко крошится, а это значит, что при постоянном использовании в скале были вырезаны рифленые ступени, и это позволяет даже такому неуклюжему человеку, как я, взобраться на вершину.

Я добираюсь до вершины, еще раз осматриваю небо в поисках опасности, а затем выпрямляюсь. Здесь, наверху, дует сильный ветерок, внизу шелестят верхушки деревьев. Думаю, это одно из самых высоких мест, оставшихся на острове, и это хорошее место, чтобы оценить наше путешествие. Я отодвигаю камень, на котором лежит скрученный кусочек бумажной коры, который я оставила здесь вчера. Не знаю, является ли мой «телескоп» чем-то большим, чем просто трубой для просмотра, но я чувствую, что это все равно помогает зрению. Я сажусь на камень и изучаю воду в свою подзорную трубу из коры.

Это очень далеко, но я уверена, что вижу какие-то горы. Может быть, я узнаю не конкретные горы, но я помню, что там были горы. Этого достаточно. Это значит, что есть земля, и я не могу представить, что мы с Мари так далеко отклонились от курса. Думаю, я бы проснулась, не так ли? Последнее, что я помню, это как Марисоль вытаскивает меня из воды в плавучую капсулу, а потом ничего. Не думаю, что я бы спала несколько дней, так что обратный путь на ту сторону займет меньше дня.

Это должны быть те горы.

Надеюсь.

Боже, пожалуйста, позволь мне не ошибаться. Я знаю, что теперь, когда есть вошь, зрение улучшилось. Я могу видеть действительно на большие расстояния, но даже я не уверена, насколько далеко отсюда эта земля. Это всего лишь цветное пятно на фоне бесконечной зеленой океанской воды. Но земля должна быть где-то совсем рядом. Иначе это бессмысленно. Я вздыхаю и опускаю свой телескоп, немного расстроенная. Если бы я могла видеть чуть дальше…

В поле зрения над головой появляется тень.

За последние несколько недель я повидала достаточно птиц, чтобы знать, какую опасность они представляют. Сердце колотится, я падаю на колени и быстро заползаю под ближайший папоротник, тяжело дыша. Мои руки и колени исцарапаны, но это не имеет значения. Если эта тварь увидит меня…

Но тень