Шрифт:
Закладка:
– Маруська?
Я сухо всхлипнула – отчаянно не хватало воздуха. Ив развернулся вместе с креслом, усадил меня на колени, не обращая внимания на заскрипевший пластик подлокотников.
– Все, Маш, все... Ничего уже не изменишь.
– Сволочи... – Я уткнулась в его ключицу. – Ив, они же могли этот приказ – что скоропостижно скончавшихся не исследовать – в самые первые дни выпустить. И все были бы живы. Не только наши, эти... – я мотнула головой в сторону монитора. – Все, понимаешь? А они тянули, пока по всей стране не полыхнуло.
– Маш... я не уверен, что сам на их месте бы не тянул. Даже если наплевать на закон – нужно же понять, в чем причина стольких смертей.
– Да нечего там понимать! Ни на макро-, ни на микроуровне ничего!
Никакого разумного объяснения, логичные версии давно закончились, разве что удариться в эзотерику, которая всегда была последним прибежищем некомпетентности. Готова поспорить на что угодно – меньше всего чинуши думали о поисках причин. А вот о том, чтобы прикрыть себе задницу...
– Днем раньше! Хотя бы днем раньше – и все наши остались бы живы!
Муж молчал, тихонько баюкая меня на руках.
– Ив, а может, попы правы? Может, ад есть? И на самом деле – это мы умерли, а преисподняя – это не геенна огненная, а то, что вокруг?
– У тебя слишком буйное воображение.
– Тогда почему этот кошмар не заканчивается? Я больше не могу. Просто не могу, и все.
– Можешь, Маш. Ты можешь. И я могу.
– Я задолбалась быть сильной!
Он тихонько хмыкнул.
– Хорошо. Давай я притащу с кухни оставшуюся посуду, а ты ее всю расколотишь. Я помогу – тоже все задолбало. Вдруг полегчает? А нет – потом ляжем рядышком на пол и будем дуэтом рыдать, пока не сдохнем. Такая перспектива тебе больше нравится?
– Вредина ты... – Я снова уткнулась ему в плечо, переводя дыхание. Потом заставила себя выпрямиться. – Все. Попустило.
– Вот и хорошо. Ехать на работу передумала?
– Не дождешься. – Я слезла с колен мужа, разглядывая осколки пластика на полу. – Да уж, наворотила... Александр Македонский, конечно, герой, но зачем же стулья ломать?
– Да ну его, вкладыш сохранился, а коробку найти да диск переписать – пара пустяков, – отозвался Ив. – И пока не начали собираться... Маш, насчет вчерашнего.
Я развернулась, встретила его взгляд.
– Не советую повторять. У меня тоже не железные нервы. Либо мы разговариваем как люди, либо мы – два сорвавшихся с цепи животных... и на этом поле я сильнее. Просто потому, что мышц больше. Так что не надо.
– Поняла, – медленно произнесла я.
– Вот и отлично. – Ив выбрался из кресла. – Если не передумала ехать – одевайся. Время идет.
«Гольф» послушно заурчал, двинулся по пустым улицам. Странно, разгар рабочего дня, даже за вычетом умерших в городе все равно осталось полно людей – машин на дорогах должно быть больше. Так свободно бывает разве что по выходным в разгар дачного сезона. К тому, что на улицах почти нет детей, я привыкла, хотя каждый раз стоит только об этом задуматься – по спине пробегает холодок. Мельтешащая, вечно орущая мелюзга раньше безумно раздражала, а когда исчезла, оказалось, что именно она давала иллюзию бессмертия.
Впрочем, пусто было недолго: на перекрестке дорогу преградили мерно бегущие люди. Десятки, может, сотни людей пробегали мимо, полностью перекрыв движение.
– Это что за явление?
– «Гампы», – сказал муж. – Ты не знала?
– Когда бы мне про них узнать?.. – Я присмотрелась к бегущим. У каждого на боку – сумка защитного цвета, напоминающая о временах «военки»
– А противогазы им на кой ляд?
Муж пожал плечами. В самом деле, ему-то откуда знать… И где их столько раздобыли? А главное – зачем? Истерика в ожидании предстоящего Большого Полярного Лиса? Тогда – чем бы дитя ни тешилось… Пусть лучше вспоминают, как обращаться с противогазом, чем сбиваются в напуганные стаи, готовые громить всех и вся в попытке заглушить собственный страх. Правду говоря, мне и самой страшно. И не только из-за того, что творится прямо сейчас.
– Ив, как думаешь, что будет с экономикой лет этак через пятнадцать? Когда войдут в трудоспособный возраст... вошли бы – те дети, что умерли?
– Я думаю, что экономике придет конец куда раньше. Если уже не пришел.
Да уж. Похоже, нас ждут веселые деньки, по сравнению с которыми последняя неделя – просто цветочки.
– Надо что-то делать!
– Что именно? Единственный вариант, который я вижу, – когда совсем припрет, уехать к твоим и жить натуральным хозяйством. Как в девяностые за счет огородов выживали – помнишь?
– Еще бы не помнить. – Меня передернуло. – Только сейчас все как-то неправильно. Бандиты тогда были, но я не помню погромов, – я мотнула головой в сторону аптеки с вынесенными стеклами, мимо которой мы как раз проехали. – Следующими окажетесь вы, практикующие врачи. За то, что не смогли в те дни никого спасти.
– Не каркай.
Машина вывернула на улицу, что вела к площади у мэрии, неожиданно людной. Толпа заняла все пространство, и мужу пришлось сбавить скорость, чтобы пробраться среди стоящих прямо на проезжей части людей. Я снова вспомнила девяностые, когда едва ли не каждый день здесь собирались митинги – то в поддержку, то в знак протеста. Только в те времена толпа была единой, а сейчас с разных углов площади летели разные лозунги, мегафоны надрывались, перекрикивая друг друга. Я прислушалась: если глас народа – глас божий, то грех ему не внимать.
Одни требовали «правды». О чем, в какой форме и как определить, что это именно она, – оставалось за кадром. Правды – и точка. Я подозревала, что правда о том, что Земля имеет форму геоида, а Джона Леннона убил Марк Чепмэн, не сделает собравшихся здесь сограждан счастливее, но авторы лозунгов, как правило, не заботятся о корректности формулировок.
С другой стороны клеймили врачей-убийц, Минздрав и жадных торговцев лекарствами. Оказывается, именно они виноваты в том, что в аптеках нет жизненно важного лекарства «Лодибра» – того самого фуфломицина, что в новостях советовали в качестве профилактического средства от второй волны смертей. Они же, без сомнения, виновны и в том, что случилась
