Особенно коровий вирус оказал воздействие на токсично больные головы тёти Зины и Зарплатыча. Это просто был какой-то ужас, но на первой удалёнке это было ещё относительно терпимо . Каждое сообщение в чате от практически любого человека вызывало их язвительный и обесценивающий комментарий. Но токсичные шутки тёти Зины были во всяком случае ИНОГДА смешными (если искать положительные моменты ), в отличие от просто душного Зарплатыча, который строил из себя Особенного, и свои комплексы проецировал на других, кому он завидовал. Особенно доставалось от тёти Зины новому заводскому серверу, который частенько барахлил, и сервис-инженерам, которые его обслуживали. Однажды, она заявила, что лучше предпочтёт секс с мужиком, чем с 1С и этим сервером .

Летом вообще задач практически не стало — перестали присылать и «Мельказово». Наступили времена, чем-то напоминающие фильм Морпехи. Когда ты вроде бы и на работе, и постоянно чего-то ждёшь, но ничего нет. Примерно, такое же, как у солдат в фильме: они на войне, ждут сражений, но их почему-то нет, и непонятно, будут ли они вообще, поэтому солдаты придаются деградации от скуки.

Я придавался вовсю сычеванию, обсмотрелся сериалами и кино, напивался алкоголем. Я жил на западе Новоклязьменска, в районе состоящем из трёх недавно построенных кварталов — «Город Будущего», состоящий из домов-высоток и красивой набережной с песчаным пляжем около местного озера; «Маленькая Германия», с малоэтажными домиками, напоминающими немецкие (именно там я и жил); и «Маленькая Эстония», где дома тоже были немецкого типа, но сам квартал населяли потомки репрессированных в Новоклязьменск эстонцев, латвийцев, литовцев и лифляндцев. Каждый будний день, когда не было задач (а их не было ежедневно) я колесил по «Городу Будущего» и «Маленькой Эстонии» на велосипеде (один раз в «Эстонии» меня чуть не загрызли погнавшиеся за мной собаки ), бегал, ходил на пляж на озере… И всё это было на смене . Но что-то мне постоянно мне мешало наслаждаться жизнью: прихватывало чувство неопределённости и стояния на месте, казалось жизнь идёт мимо, а я должен увольняться и бежать туда, где есть работа . И я до#бывал и Кайло, и Веспер, и Зарплатыча, и Апельсиныча, спрашивая есть ли у них там работа. И получал ожидаемый ответ, что нет. Хакер выдал же такой ответ:

А искать надо было не работу, а чувство управления собственной жизнью. Надо было в это время ПИСАТЬ что-то и всячески как-то пытаться найти баланс в жизни, а не дисбалансировать жизнь в сторону сычевания. Ещё одной моей ошибкой стало постоянное взятие отпусков, где я проводил время примерно тем же самым образом, что и разгрузочное рабочее. Но, увы, тогда моей жизнью управляла сугубо моя вторая «личность», которая неактивная, не привыкшая «куда-то бежать и двигаться» . На тот период времени это было ещё терпимо. Ведь это была лишь «первая удалёнка» .

Кредит я выплатил без проблем за полгода (слишком был высок первоначальный взнос), несмотря даже на то, что главные неотоксики стали урезать премиальную часть (работы же всё равно не было), проигнорировав протесты тёти Зины . Зря только волновался.

ВЫХОД С УДАЛЁННОГО РЕЖИМА РАБОТЫ

Был небольшой промежуток длиной в три месяца, когда мы выходили в офис с удалённого режима. И именно в этот момент к нам в цех поступили три стажёра: аналитики-говорилки Ангелина Межкунайтес и Дарья Рихтер и программист Вассерман.

Межкунайтес и Рихтер были потомками эстонских семей, репрессированных туркменскими коммунистами в Новоклязьменск в те времена, когда Прибалтика входила в состав ТССР. Очень многое из старинной инфраструктуры городов Новоклязьменской области строилось в двадцатом веке руками тех эстонцев…

Первое время Ангелину посадили рядом со мной. Кайло сказала, что ей 31 год, она замужем. И посмотрев в зелёные глаза Ангелины, я не увидел ничего особенного . Мне она показалась типичной стажёркой. У меня даже и в мыслях не было, что в будущем мы начнём общаться… И как изменится коллектив с прибытием Рихтер… И к чему приведёт данная история… Но до этого было ещё далеко.

Ангелина была миниатюрной брюнеткой, крашеной под блондинку, с балтийским типом лица и длинным прямым носом. У неё была короткая причёска с хохолком светлых волос. То, что она, на самом деле, брюнетка, выдавали немного смугловатый оттенок лица и чёрные объёмистые брови. Про её способность часто менять причёски, которые почему-то очень сильно меняли её внешность, я ещё не знал. Тогда она выглядела примерно на свой возраст и как женщина, не так давно вышедшая с декрета — у неё была маленькая дочь. Жили они всей семьёй в «Маленькой Эстонии» не так далеко от меня. До завода она работала долгое время в банке и в технической поддержке онлайн-бухгалтерии «Взаимное дело» (как и Веспер). Я практически не общался с Ангелиной в то время, работал тоже с ней мало и знал только её внешний образ: она была очень окультуренной, не могла себе позволить ни одного матного слова и стильно одевалась — как ни странно, ей очень шёл прикид в виде красной футболки и голубых широких джинсов, а аксессуар вроде модных солнцезащитных очков отлично дополнял стиль.

Рихтер и Ангелина сразу очень подружились и часто вместе выходили курить. Их тянуло к друг другу не только стажёрство в одинаковое время, но и общее происхождение. Рихтер также родилась в «Маленькой Эстонии», но в отличие от Ангелины она уже там давно не жила. Ей было примерно 38 лет — она была совсем другого поколения, но байки о том, как они в подростковом возрасте выпивали пиво в различных компаниях на одних и тех же улицах, сплачивали подружек. Тётя Даша была блондинкой с седеющими волосами, морщинистым лицом, орлиным носом и серо-зелёными глазами. Она была ещё более миниатюрной, чем Межкунайтес. В отличие от Ангелины она была похожа больше на еврейку, чем на эстонку. Но я называл их обоих не гречневыми, а шпротными . Рихтер была для своего возраста очень подтянутой, явно дружила со спортом и фитнесом. У неё было двое детей — взрослый сын, закончивший школу, и дочь среднего школьного возраста. Как я потом узнал от неё, это были дети от двух разных браков, закончившихся соответственно двумя разводами. Если