Шрифт:
Закладка:
Михле неуверенно кивнула.
– Но как же та сказка о костяной колдунье и Серебряном лесе? – продолжил Ружан. – У нас бы её могли вознести до немыслимых высот. Так же, как однажды вознесли Прародительницу, настроив в её честь церквей и монастырей.
– Это просто старая сказка. И… Ружан Радимович, тут слишком душно, чтобы я могла вести разговор и далее. Позвольте мне…
Михле жалобно покосилась на дверь. Духота была лишь одним из предлогов – действительно, из-за горячего пара становилось всё труднее дышать и сохранять мысли в ясности, но ещё Михле слишком перепугалась. Вдруг она скажет что-то не то? Царевич коварен, как пригревшаяся на камнях гадюка, и только он сам знает, к чему сведёт этот разговор.
– Конечно-конечно, вы вольны идти. Вы не пленница, Михле.
Она могла бы поспорить: вспомнились ночные стражники под окном. Но промолчала.
Ружан отвернулся, погрузившись в воду чуть ли не с головой. Не дожидаясь, пока он передумает, Михле двинулась к выходу. И только сейчас ей показалось, что последние слова царевича могли быть угрозой. Пока не пленница.
Прикрыв за собой дверь, Михле едва не столкнулась с молодой служанкой, держащей в руках стопку мягких полотенец.
– А Ружан-то Радимович всё о матушке тоскует? – тихо спросила девушка, взглянув на Михле из-под опущенных густых ресниц.
– Что? Ах… – Михле не нашлась, что ответить.
– Как ваши поганые силы её сгубили, так стал царевич сам не свой, – зашипела служанка. – Младшие-то дети совсем её не помнят. То старшие слуги говорят, не сама я придумала.
– Прости… – промямлила Михле, пытаясь обойти служанку, но та преградила ей путь.
– Слышала про колдовство, которое сгубит царя Аларии? Одного уже сгубило. Убирайся отсюда, стрейвинская крыса, пока я не позвала воеводу Военега! Уж он разозлится, когда узнает, что ты тут всё ошиваешься.
– Ружан Радимович сам меня позвал, – огрызнулась Михле. – Если кому и злиться, так это мне самой: я одна при вражеском дворе, так что думай, что говоришь!
Она толкнула служанку плечом, и дорогие алые полотенца упали в снег, вокруг мыльни почерневший от сажи. Служанка заверещала, но Михле зажала уши ладонями и кинулась прочь, проваливаясь в глубокие сугробы.
Лите нравилось ехать вместе с Нежатой. Всё-таки в компании девушки ей было спокойнее. А ещё можно было со стороны наблюдать за Ивладом. Он отдал чёрную звёздчатую накидку сестре, и Нежате она шла куда больше. Царевич лучше смотрелся в длиннополом алом кафтане и высоких сапогах. Похожий кафтан, только синий, был и на Домире, а вот шапок никто из них не носил, да с колдовством Вьюги шапки и не требовались: он так зачаровывал снег и мороз, что холода почти не ощущалось. Хотя Лита помнила, как холодно было, когда они с Вьюгой и Ивладом скакали в Азобор, к царю. Может быть, сейчас колдун оберегал Нежату более всех остальных?
В этот раз на постоялом дворе не оказалось свободных мест. Нежата попыталась пригрозить хозяину, но Вьюга оттащил её за локоть и шепнул что-то на ухо. Царевна нахмурилась, но больше не стала шуметь. Лита зябко ёжилась. Синие зимние сумерки сгущались быстро, и так же стремительно холодало.
– Вот какие, даже Вьюге не могут открыть, – проворчала Грайя.
Они с Литой и Домиром оставались в тени сосен, деревья низко склонили лапы, густо облепленные снегом, и отсюда девоптиц нельзя было заметить.
В прошлую ночь они останавливались в трактирных комнатах: Вьюга, Нежата и Ивлад договорились о местах, а Домир, Лита и Грайя присоединились к ним позже, причём девоптицы – через окна. Если бы они сразу показались на глаза людям, то слава о небольшом отряде, путешествующем с двумя девоптицами, сразу дошла бы до дворца, а там недалеко и до погони. Днём их не получилось бы разглядеть: скакали быстро и не по большаку, отдыхали только с наступлением темноты. Как-то раз за ними увязался стрелецкий отряд, но Вьюга умело сбил их с пути, закружив бураном.
– Не станут же они класть колдуна на скотном дворе, – объяснил Домир.
– Других бы выселили туда, – буркнула Грайя. – А нам бы комнаты отдали.
Она ёжилась и ворчала больше обычного, и Лита переживала за подругу. Грайя с любопытством наблюдала за людьми, с жадностью рассматривала деревни и отдельные жилища, но с каждым часом силы её таяли. Сама Лита уже привыкла к вялости и отрешённости, которые преследовали её с самого момента ранения, но для Грайи это было чем-то новым и наверняка давалось тяжело, пусть она и делала вид, что всё в порядке.
Хозяин постоялого двора поклонился Вьюге в пояс и передал какую-то корзину. Вьюга кивнул и принял подарок.
– Что там? – Грайя вытянула шею, но Домир схватил её за плечо и задвинул обратно под полог ветвей.
– Сейчас увидим.
Средний царевич обернулся на Литу и улыбнулся. Его кровоподтёки почти прошли, но он до сих пор ходил неровно, иногда держась за бок.
– У нас нет крова, зато будет обед, – объявила Нежата, приближаясь к соснам. – Ещё и с выпивкой.
Она вынула из корзины бутылку, обвитую тонкой веревкой, и покрутила ей в воздухе.
– С выпивкой! – ахнула Лита.
– Это такое пойло, от которого люди дурные становятся, – пояснила Грайя. – Мне нравится начало.
– Мне бы понравилось, если бы оно было сделано из чароплодов, – проворчала Лита.
Сил от яблок, принесённых Грайей, хватило ненадолго. Возвращались слабость и вялость, а засыпая, Лита всегда боялась вновь загореться – как там, на царском пиру, пусть даже и понимала, что вдали от коронованного царя ей не стоит этого опасаться. С другой стороны, в этот раз поездка проходила куда приятнее и спокойнее. Во-первых, с ней была Грайя. Во-вторых, с ними – человеческая девушка. Домир после песни оставался безобидным и послушным как щенок, а к обществу Вьюги и Ивлада Лита уже привыкла и знала, что от них можно не ждать дурных поступков. Даже иногда хотелось, чтобы путешествие длилось подольше: смотреть бы и смотреть на золотые кудри…
– Пойдёмте искать место для отдыха. – Голос Вьюги прервал её глупые мысли.
Подходящая опушка нашлась в ближайшем лесу: круглая неширокая поляна, надёжно защищённая елями. Их чёрные лапы клонились до самой земли, облепленные пушистым снегом. Иногда на вершины садились совы, и снег осыпался вниз. Вьюга вышел на самую середину поляны, так, чтобы никому не упала за шиворот снежная шапка, и осторожно поставил посох в снег. Вскоре запахло землёй, земля вокруг посоха очистилась, стало тепло, как ранним апрельским утром. Коней привязали к огромному пню, и они тут же начали щипать показавшуюся из-под снега траву.
– За хворостом кто пойдёт? – спросил Вьюга, отряхивая руки.
– Колдуны не умеют разжигать костёр? – удивился Домир.
– Умеют. – Вьюга криво ухмыльнулся. – Огненные – силой. Остальные – руками. Давай, царевич, раз самый умный. Придётся поцарапать белые ручки. Собери нам веток побольше и разожги костёр. Трактирщик дал гостинцев – попируем на славу.
