— Боже мой!.. Так ведь нет же пока — никакой эпидемии!!!..

— Вот как раз ты и будешь все это им объяснять, — сказала жена. Помрачнела лицом и упрямо сдвинула брови. — Либо едем все вместе, либо не едет никто!

Близнецы, выплюнувшие жвачку, немедленно запищали:

— Ну поехали, папа!.. Ну — ладно!.. Ну что ты — опять!..

Голоса зазвенели, прохожие начали оборачиваться. Поднатужившись, я стряхнул обоих Близнецов на асфальт и пресек все попытки удариться в рев или в хныканье. Я молчал и старался не показать — насколько я раздражен. Но, по-видимому, мне это все-таки не удавалось. Потому что жена вдруг обиделась и тоже замкнулась в себе. Вероятно, решив, что она уже говорила достаточно. И, почувствовав общее настроение, насупились Близнецы.

Так что со стороны мы, наверное, выглядели очень забавно. Все — надутые, шаркающие ногами по мостовой. И старательно отворачивающиеся друг от друга. Да, наверное, выглядели мы довольно смешно.

Даже я заразился этим всеобщим унынием. И утратил ту бдительность, которая держала меня в напряжении последние дни. Было знойно и душно, и было какое-то отупение. И поэтому я не сразу заметил протянувшуюся за нами цепочку следов. А когда вдруг заметил, то явно не сразу отреагировал. Я, по-видимому, раза четыре оглядывался, и только потом до меня дошло.

Взяв за локти обоих ребят, я остановился, как вкопанный.

— Что случилось? — весьма недовольно спросила жена. По, взглянув на меня, тут же выбросила из головы все обиды и, мгновенно насторожившись, сказала испуганным шепотом. — Поворачиваем назад?

— Нет, — сказал я — как пойнтер прислушиваясь и принюхиваясь. — Нет!.. Не надо!.. Молчите!.. Держи Близнецов!..

Я пока еще как-то не понимал — откуда исходит опасность. Я лишь ноющим сдавленным сердцем почувствовал, что — что-то не так. И ощупывал взглядом пустые объемы пространства.

Обе стороны улицы плавали в дымке жары. Ослепляя блистанием окон, наполненных солнцем. И, как губка, проваливался под ногами рыхлый асфальт. На углу выдавался немного вперед серый дом дяди Пани. Было странно, что он так — немного выдается вперед. Словно пять этажей его тоже — набухли, как губка. Я заметил резиновую округленность краев. И какую-то толстую гладкую выпуклость крыши.

— Боже мой! — неожиданно сказала жена. И присела, схватив Близнецов, как наседка.

Вероятно, ее интуиция сработала раньше, чем у меня. Но буквально уже в следующую секунду я тоже попятился. Потому что я понял, что дом дяди Пани вовсе не выдается вперед. Просто он поднимается кверху, одновременно распучиваясь. Он стоял на холме из асфальта, и холм этот медленно рос. Словно землю давило из недр невозможной чудовищной силой.

Я увидел, как дрогнул фундамент, поднявшийся метра на три. И как стены, отслаивающие штукатурку, заколебались.

К счастью, мы находились еще достаточно далеко.

Крыша дома вдруг треснула, резко загнувшись краями. Дом внезапно раскрылся, как некий кирпичный бутон. Промелькнули вдруг — лестницы, комнаты, коридоры. Как ни странно, но в доме зачем-то горел электрический свет. Впрочем, он, тут же вздувшись, как желтый пузырь, тихо лопнул.

И тяжелая ватная пыль поднялась над обломками рухнувшего жилья.

— Ох! — сказала жена и закрыла лицо ладонями.

А сквозь пыль я заметил, как жадно и радостно смотрят вперед Близнецы…

Вероятно, я был одним из первых, кто обнаружил «прорыв истории». Правда, Леня Куриц поздней утверждал, будто самые ранние его признаки были зарегистрированы еще в начале июня. И аналогичные материалы у него в картотеке есть. В частности, в первой июньской декаде, непосредственно на Садовой, пересекающей Невский проспект, якобы видели человека в парчовой малиновой шубе — отороченной мехом, с поднятым воротником — и в такой же парчовой малиновой шапке, натянутой на уши. Говорили, что его забрал участковый милиционер. К сожалению, больше о нем ничего не известно. Примерно в то же время, также из района Садовой, но теперь уже в другой ее стороне, там, где протянулись Торговые ряды восемнадцатого века, ныне используемые под склады различными организациями, начали поступать жалобы от жителей близлежащих домов — что буквально каждую ночь в захламленных складских помещениях собираются компании каких-то неприятных людей — пьют, дерутся, вываливаются на набережную Канала. Между прочим. Торговые ряды на Садовой — это, собственно, мой район. Дом, в котором я проживаю, расположен как раз напротив. Только я ничего такого не замечал. Впрочем, при моей загруженности это не удивительно. В общем, после целого ряда телефонных звонков, после жалоб и после обращения к депутатам на Садовую улицу был послан милицейский наряд, который действительно обнаружил несколько вскрытых складских помещений. Петли мощных замков были вывинчены изнутри, сигнализация не сработала (что меня тоже не удивляет). Ящики, тюки и контейнеры там были перекомпонованы так, чтобы стало уютно и освободилось пространство. Были найдены — свечи, рогожи, кули. Никаких хулиганствующих компаний, естественно, не задержали. Но зато в одном из таких помещений (наиболее обжитом) под тяжелым и грубым столом из мореного дуба как ни в чем не бывало спал мужичок. Кстати, натолкнулись на него совершенно случайно. Облачен он был в какое-то немыслимое тряпье — весь обтерханный, замусоленный и явно давно не мытый. А к тому же он был еще и невменяемо пьян. И на все вопросы наряда ответствовал: Тово-етово… — В общем, толку от него добиться не удалось. Документов при нем, разумеется, обнаружено не было. Мужичка отправили в одну из районных больниц. И в дальнейшем следы его, по-видимому, затерялись.

Некоторые истории воспринимались просто как анекдот. Одно время, например, ходили упорные слухи, что на папертях нескольких городских церквей неизвестно откуда вдруг появилось невообразимое количество нищих — изъясняющихся, вроде, по-русски, но, вроде, и как-то не так, и довольствующихся весьма умеренным подаянием. Говорили, что это — какой-то иногородний наплыв. Были драки, конфликты, по-моему, — вмешивалась милиция. Но все эти невнятные слухи так и остались на уровне бытовых. Ими, кажется, не занимался даже неутомимый Куриц. То есть, видимо, существовали какие-то пределы и для него, он в то время, наверное, просто не мог разорваться на части.

Вероятно, тогда же начали появляться и «мумии». Первые сообщения о них поступили также в начале июня. Гражданин Поливанов Н.М., сорока восьми лет, русский, коренной ленинградец, холостой, разведенный, имеющий ребенка от первого брака, по специальности — инженер, был найден в своей квартире (улица Разъезжая, 26) лежащим на тахте с почерневшим лицом и коричневым, высохшим, точно дерево, телом. Вероятно, он пребывал в таком состоянии уже несколько дней. Признаков насильственной смерти