Теперь всё не так. Несколько раз он выступал по радио. Текст этих выступлений перепечатывали японоязычные газеты Гавайев. Его фотографию и текст одной из речей перевели на английский и издали в англоязычной газете.

   Теперь местные японцы приветствовали его словами: "Здравствуйте, Такахаси-сан!" и, когда он проходил мимо, кланялись. Иногда его звали Рыбаком, как те охранники у консульства. К нему обращались за решением своих проблем. Ему оказывали различные услуги и ждали, что он окажет им услугу, походатайствует перед консулом и его помощниками. С Хиро обращались, как с очень важным человеком, как с врачом или юристом, но совсем не как с рыбаком.

   И он наслаждался каждым этим мгновением.

   Хоули тоже кланялись ему, словно он был старшим офицером. Вероятно, они тоже хотели попросить о некоторых услугах, но проблема в том, что Хиро не понимал по-английски, а среди хоули практически никто не говорил по-японски. И всё же уважение со стороны тех, кто ещё совсем недавно воротил нос не только от него, а вообще от японцев, ударяло в голову посильнее самого крепкого сакэ.

   Единственные, кто, мягко говоря, не радовались переменам в его жизни, так это сыновья. Хироси и Кензо вели себя так, словно ничего не произошло, либо им хотелось, чтобы всё оставалось, как прежде. Однажды, когда они вышли в море на "Осима-мару" и никто не мог их услышать, Кензо спросил:

   - Отец, почему ты не можешь вести себя тихо, как все остальные?

   - Что это значит? - в свою очередь спросил Хиро и тут же добавил: - Это всё из-за того, что в тебе ещё много гнилых зёрен.

   - Ты считаешь, что хорошо, что американцы ушли, - сказал Кензо. - Считаешь, что можешь обзывать их, как твоей душе угодно. Но они никуда не делись. Нынче они топят всё больше и больше кораблей. Их самолёты прилетают всё чаще и чаще. Куда ты пойдешь, когда они вернутся? Ты окажешься по самые уши в неприятностях.

   - Они вернулись на материк.

   Для Хиро американский материк был так же далеко, как луна.

   - Как они сюда вернутся? Думаешь, я боюсь этих страшилок? Подумай ещё раз.

   - Это не страшилки, отец, - поддержал брата Хироси. - Это реальность.

   Говорил он с мрачным осуждением, которого Хиро не смог не заметить, как бы ни пытался.

   - О, конечно! - Старик всё ещё старался высмеять сыновей. - И вы, разумеется, с ними разговаривали, и они поделились с вами своими планами.

   Сыновья ничего не ответили. Они лишь переглянулись. Ветер переменился. Хиро автоматически занялся снастями. Хироси, точно также, автоматически, переложил руль немного на левый борт. Они с Кензо стали отличными мореходами, хоть и влюбились по уши в свою Америку.

   В одном они точно были правы: американцы никуда не делись. Хиро думал, что они ушли. После той взбучки, что устроили им японцы, разве не логично было бы отступить и сдаться? Очевидно, нет. Над Гонолулу и Перл Харбором летали гидросамолёты, сбрасывали бомбы и улетали под покровом ночи. Из глубин моря всплывали подводные лодки, выпускали из палубного орудия несколько снарядов и скрывались. Либо не всплывали, а торпедировали японские суда и всё равно исчезали.

   Пару раз японцам удавалось потопить американские подлодки. Радио и газеты трубили об этих случаях на весь свет. Хироси ехидно заметил, что если бы их топили чаще, шуму было бы меньше. Сам Хиро до этой мысли не додумался, и ему было жаль, что она пришла на ум сыну. Смысла в этих словах было больше, чем хотелось.

   Неужели, ками* в дурном настроении? Если так, за "Осима-мару" присматривал добрый дух. Пока Хиро размышлял о том, что планировали делать японцы, Кензо сказал:

   - Кажется, русские надавали Гитлеру по шеям.

   Японоязычные газеты, которые только и мог читать Хиро, старательно обходили эту новость стороной, но даже они не могли отрицать того непреложного факта, что немецкая армия вошла в Сталинград, ввязалась в тяжелейшие бои и проиграла. Хиро попытался отмахнуться от этих слов и даже нанес ответный укол:

   - У Гитлера своя война, а у нас - своя. Видали, как наши бомбардировщики снова налетели на Австралию? Хоули получили по заслугам.

   - "Наши бомбардировщики"? - переспросил Кензо и помотал головой. - Прости, отец, но они не мои.

   - Ты тоже японец, - зло произнес Хиро.

   - Я выгляжу, как ты. И тоже говорю по-японски, - ответил на это младший сын. - Но я говорю и по-английски. Я родился в Америке. И я рад, что родился в Америке.

   - Это тебе та глупая белая девка в уши надула, - сказал Хиро.

   Кензо взглянул на отца исподлобья.

   - Элси не глупая. Она самая неглупая девушка, что я видел.

   - Я с белой девушкой не встречаюсь, но согласен с Кензо, - сказал Хироси.

   Хиро принялся притягивать паруса. Сыновья просто не желают прислушиваться к голосу разума. Жизнь среди американцев научила их одному: не уважать собственных родителей, как их уважают в Японии. Вместе с женой они сделали всё, что были должны, однако Америка разрушила все их труды до основания.

   - Вы даже не понимаете, насколько же нам всем повезло, что мы вновь стали подданными Императора, - сказал Хиро.

   Его слова вызвали у сыновей гул возмущения. Непонятные слова обратились в понятные. Кензо опередил брата:

   - Вот, повезло-то! Если бы мы не ловили рыбу, то были такими же тощими, как все те бедняги в Гонолулу.

   Питание, которое выдавали обычным жителям, было более чем скромным.

   - Американцы топят суда, что везут нам рис, - сказал Хиро. - Советник Моримура сам мне об этом сказал. К тому же, белые больше не указывают нам, что делать. Разве это ничего не значит?

   - Вместо них нам указывают, что делать японские солдаты и матросы, - сказал Хироси. - Если не будем подчиняться, нас расстреляют. Американцы так никогда не поступали.

   - Вы неправильно всё поняли, - отрезал Хиро.

   Его сыновья - уже