В ответ я лишь усмехнулся.

Когда камень сотрясся и снаружи раздался зловещий скрежет, вздрогнули все, кроме меня. Я боялся не умереть, а того, что не выполню предназначение. Что придумать и сказать Отцу-Небу, чтобы тот дал мне второй шанс спасти дочь?

Камень вздрагивал ещё много, каждый раз вызывая испуганные вздохи у моих спутников. Креона сидела молча, и по её сжатым губам я понимал, что она пытается копировать моё хладнокровие. Отлично, значит, я всё-таки для неё весомый авторитет.

Дайю, кстати, нашла себе хорошее занятие. Она успокаивала вздрагивающего от страха медоежа, который даже не отдёргивал морды от детских ладоней, гладящих его. Наоборот, медоёж развернулся поудобнее, чтобы не наколоть девчонку на свои иглы, и придвинул к ней медвежье ухо, за которым она ему и почёсывала.

Кутень ревниво выглядывал из топорища, но тоже, едва камень вздрагивал, сразу нырял обратно.

Проводник Идан по бледности ничем от барда не отличался. Так и сидел, закрыв глаза и зажав уши.

Насколько я знал людей, нам повезло, что с нами не было тех, кто в истерике стал бы долбиться с криками: «Выпустите меня». Такого пришлось бы прикладывать дубиной.

Ощущая спиной дрожь камня, который лешаки с той стороны дробили в щебень, и слушая скрежет, я подумал совсем о другом. Надо стать сильнее, намного сильнее. Если бы я обладал силой Десятого, эти твари просто стали бы кормом для моего магического ранга.

Да, лешаки сильнее меня, но они гораздо глупее меня. Даже тупее варвара Малуша, не говоря уже про Всеволода. И это оскорбляло меня, грызло мою гордость не хуже, чем лешаки закрывающий вход камень.

Как назло, варварская природная злость подначивала меня выскочить и вступить в бой, чтобы отстоять поруганную честь и доказать свою силу. К счастью, Десятый во мне сразу же охлаждал эту глупую мысль.

Надо. Становиться. Сильнее.

Эта мысль никуда не делась, повторяясь с каждым биением сердца, и неожиданно привела к совершенно неожиданному результату.

Бросский варварский характер требовал сиюминутных действий и, раз уж вылететь из пещеры и раскидать тварей мне было не суждено, я протянул руку к сумке и вытащил учебник по огненной магии. Значит, будем становиться сильнее так.

Креона, увидев это, пододвинулась чуть поближе, чтобы мне было видно буквы. Я скривил лицо, пытаясь изобразить благодарную улыбку, и стал читать.

Грёбанные варварские мозги… Водить пальцем по каждому слову и бубнить себе под нос было унизительно, но выхода не было. Кажется, дело даже не в том, что Малуш плоховато умел читать.

Когда я был Тёмным Жрецом, я уже много лет не читал самостоятельно — за меня всё делала Тёмная Аура. Она сама поглощала нужные мне знания, используя глубинную часть моей души, и я спокойно мог так изучать сразу несколько трактатов. Вот, видимо, и разучился я читать глазами.

Как хорошо, что в книге были картинки. Схематичные и легко понятные. Если буквы мой разум пока не мог воспринимать интуитивно, то уж схемы я поглощал гораздо быстрее.

Первым делом я попытался создать сам себе огонёк для чтения.

Червонное Кольцо заметно облегчало вызов Тьмы и генерацию пламени. Гораздо дольше мне пришлось привыкать к тому, чтобы задействовать те контуры, которые Тёмному Жрецу вообще не были нужны.

Именно эта пауза между Тьмой и огнём раздражала меня, потому что я знал, что уйдёт много времени, прежде чем мой разум переделает это в навык. Но учение — это всегда повторение, и не достигает высот только тот, кто бросает попытки.

Поэтому вскоре, несмотря на выступивший на лбу пот, у меня на ладони красовалось светящееся пятнышко, немного даже вспыхивающее огоньком.

— Странно, Малуш, — прошептала Креона, — Там, в замке Вайкула ты обладал гораздо большей силой.

Я усмехнулся. Эта алтарница, видимо, никогда не убивала могучих врагов, и не знает, как передаётся великая сила. Сначала да, маг очень силён, а потом это рассасывается по контурам, испаряется в эфир, и остаётся совсем небольшая часть. Чем искуснее маг, тем больше силы он сможет сохранить.

Из Малуша маг был чуть более талантливый, чем из бревна… Это мне ещё повезло, что Стрибор втискивал в меня силу Вайкула, так-то я её вообще бы не смог усвоить.

Кстати, слова Креоны подали мне идею.

Вспомнив о воздухе и о том, что мне удалось самостоятельно найти магические контуры в районе лёгких, я решил воспользоваться главным законом природы — любой огонь дышит. Лиши его доступа к воздуху, и огонь затухнет.

Источник магии воздуха я, конечно же, не чувствовал, но мне снова помогло воображение. Наблюдая за огоньком на ладони, я стал старательно и часто дышать, будто роженица под контролем повитухи. Мысленно при этом я будто раздувал кузнечные меха.

— А-фух, а-фух… — пыхтел я, прогоняя магию через контуры, и неожиданно огонёк вспыхнул сильнее.

Прекрасно! Ещё более прекраснее было то, что теперь я не чувствовал себя, как выжатый лимон после этого.

Впрочем, довольно быстро я понял, что занятия с огнём в тесном помещении — не самая лучшая затея. Потому что очень скоро стало нечем дышать, и мне пришлось сразу затушить пламя. К сожалению, выходя за пределы тела, магический огонь так же, как и обычный, требовал кислород.

Поймав недовольный взгляд барда, я прикрыл глаза, решив заняться внутренней медитацией. Эх, как хорошо быть таким одиноким, каким был Десятый… Никто вокруг не мешает, не сопит, не рычит, не пыхтит, вашу-то мать-Бездну!

Креона, заметив, что свет мне не был больше нужен, потушила пламя, и пещера погрузилась во тьму. Потихоньку все засыпали, и тогда я смог достичь нужной мне концентрации.

Бросский огонь в крови здорово добавляет мне сил, я это заметил. Но мне не давала покоя та расточительность, с которой это происходило.

С приобретёнными знаниями о контурах я стал пробовать новые варианты, прогоняя огонь внутри меня, и заливая его в нужные мне мышцы. Очень скоро я улыбнулся, почувствовав, что иду в нужном мне направлении.

Я знал и до этого, что можно раскалять кожу в нужных мне местах. Но то, что у меня получилось сделать сильнее одну руку, приятно удивило.

Камень за моей спиной продолжал иногда вздрагивать и скрежетать, поэтому я не сразу расслышал непонятный и подозрительный хруст. Причём не снаружи, а внутри пещеры.

Открыв глаза и вытаращившись в темноту, я за секунду вызвал свечение на ладони… и уставился на медоежа, который засунул свою наглейшую морду в мою сумку с шелкопрядами.

— Куда, грязь⁈ — рявкнул я, отдёрнув сумку и ощутимо заехав тому по морде.

Медоёж взревел, оскаливаясь, но ответом нам обоим был сильнейший удар по камню снаружи. Скрежет треснувшего входного камня заставил нас обоих замереть.

— За что ты его так, господин Малуш? — хмуро спросила проснувшаяся Дайю, — Он просто любит этих жучков.

— Этих жучков тут слишком многие любят, — тихо проворчал я, покосившись на выглянувшего их топорища Кутеня, — А они золота стоят.

Цербер медленно вылез из дубины и демонстративно перелетел к принцессе, словно показывая, что он оскорблён моими намёками.

Продолжая посылать убийственные взгляды медоежу, который будто бы назло мне стал тереться о Дайю, я раскрыл сумку. Да ну смердящий свет, всё сожрал! Чтоб я ещё раз к какому-нибудь хищнику в пещеру залез.

Ладно хоть, золота с послушников и вельможи у меня было достаточно, чтобы обеспечить себя на ближайшее будущее.

Моё внимание привлёк золотистый блеск амулета «Искупление предателя», и я снова вытащил его. И снова такое неясное чувство… Даже самому себе сложно было объяснить, что я почувствовал. Это когда вдруг издали узнаёшь человека по одной только походке, хотя не видишь ни лица, ни даже одежды.

Интуиция подсказывала, что эта особенность непростая. Если предположить, что это чутьё на соплеменников, и при случае я смогу его использовать.

Рано или поздно мне придётся идти в Бросские горы, в этот злосчастный храм Хморока. Ещё в караване работорговца я узнал, что меня им сдали свои же. Навряд ли они будут рады соплеменнику с татуировкой древа на спине, поэтому к встрече с сородичами надо хорошо подготовиться, и будет гораздо лучше, если я первый почувствую, что они рядом.

А если это