ему: «А при чем здесь мы, гидрогеологи? До каких пор вы будете держать нас на побегушках?» Но сейчас ей не хотелось связываться с ним, она молча вышла из кабинета главного, который явно недооценивал  м о к р ы х  геологов.

Синев встретил ее радушно: помог снять пальто, пригласил к столу, подвинул стул. Ничего не скажешь, офицерская деликатность (не чета иным огрубевшим в степи инженерам, что забывают даже поздороваться с женщиной).

Она кратко рассказала о цели своего прихода, не забыв упомянуть о том, что вот, к сожалению, и его, Синева, отрывает от работы.

— Мы с вами в одинаковом положении, — заметил Василий Александрович. — Начальник строительства и главный инженер целую неделю соревнуются друг с другом — у кого температура выше, а мне, пока они гриппуют, приходится занимать круговую оборону!

— Ну и как? — Наталья с любопытством приглядывалась к нему.

— Я же артиллерист, привык находиться между двух огней.

— Говорят, вы встречались на фронте с Павлом Фомичом Витковским. Это правда?

— Верно, — сказал он и тут же заговорил совсем о другом. — Мы всегда вспоминаем вас, Наталья Сергеевна. Если бы не ваша  л и н з а  отличной питьевой воды, которую вы открыли так вовремя, то худо, худо бы пришлось строителям. Вы же знаете, что нас собирались  з а к о н с е р в и р о в а т ь, не то в собственном  с о к у, не то в совнархозовском  т о м а т е! Товарищ Зареченцев готов был закрыть стройку до весны (он это умеет делать). Вы наша спасительница!

— Не преувеличивайте, Василий Александрович, — сказала она, рассеянно думая о том, почему, однако, он уклонился от разговора о Витковском. В самом деле, почему? Тем более, что воспоминания о минувшем — слабость всех фронтовиков.

— Я не преувеличиваю, Наталья Сергеевна. Поиски воды равноценны дальнейшим поискам никеля. И если руководители геологического управления не понимают этого, я отказываюсь понимать таких геологов. В «Гипроникеле» вообще сомневались в целесообразности строить комбинат где-то у черта на куличках, доказывая, что, по идее, выгоднее заложить его на берегу Урала. Но кто же станет обживать эту глушь? Я бы создал еще один институт, самый главный: «Гипростепьтайга», который должен заниматься проблемами заселения отдаленных мест.

Наталья рассмеялась.

— Здесь, пожалуй, ударишься в фантастику! Спишь и во сне видишь сказочные реки. Но я думаю, что вашей  л и н з ы  хватит нам до осени, пока мы не закончим водовод от Сухой речки.

— У меня есть на примете вторая линза, побольше.

— Верно? Да вы настоящая хозяйка подземных рек! — говорил он, все больше удивляясь, как эта одинокая женщина столько лет скитается по степи наравне с мужчинами. И добрая улыбка не гаснет на ее лице, и пышные волосы не вянут от вдовьей жизни. Не случайно Витковский обратил на нее внимание. Неужели и она потянулась к Витковскому?

— Однако я вас задерживаю, наверное, Василий Александрович, — сказала Наталья.

— Нет, что вы! Я сейчас вызову Надежду Николаевну с титульным списком.

Надя вошла как раз в тот момент, когда зазвонил телефон.

Пока Синев разговаривал о цементе, о кирпиче, женщины, отойдя в сторонку, успели переброситься несколькими фразами.

— Почему не заходишь? — спросила Наталья.

— К слову пришлось, я была вчера. Постояла у калитки и вернулась. В окнах темно, на дворе  е г о  машина. Отправились, думаю, прогуляться по берегу протоки.

Наталья не нашлась, что сказать. Хорошо, что Синев закончил разговор и обратился к Наде:

— Выкладывайте-ка, Надежда Николаевна, наши карты на стол! Сколько у нас там запланировано по рудному карьеру на шестьдесят первый год?

— На разведку или на вскрышные работы?

— Перед вами же разведчица, а не представитель тыла! — шутил он, отодвигая в сторону кипу телеграмм и служебных писем.

Совнархоз трижды урезал капитальные затраты по «Никельстрою», чтобы выкроить достаточную сумму для освоения площадки асбестового комбината. Ну и, естественно, были сильно сокращены ассигнования на геологоразведочные работы.

— Просто не понимаю, как можно на такие деньги сделать что-нибудь серьезное, — говорила Наталья, перелистывая новый титул, утвержденный по всем правилам. — И не приложено никаких расчетов.

— Какие там расчеты? Франко-потолок! Разбросают миллионы по всей области, потом клянчат у Госплана хоть какую-нибудь добавку. Впрочем, Госплан — добрый дядя. Покряхтит, покряхтит, — ничего не попишешь, надо раскошеливаться...

Опять зазвонил телефон. Синев, недовольный тем, что его прервали, сердито спросил, в чем дело.

— А, это вы, Павел Фомич?! Да, Наталья Сергеевна у меня. Пожалуйста, передаю...

Она неохотно подошла к телефону и взяла из его рук теплую трубку. Старалась отвечать односложно: да, нет, да. Но, вспомнив о буровой на третьем отделении совхоза, приосанилась и повела обычный разговор о деле. Теперь инициатива принадлежала ей: она спрашивала, Витковский отвечал. Василий Александрович чувствовал себя неловко, не зная, то ли ему оставаться в кабинете, то ли выйти за чем-нибудь в приемную.

— Вода, вода, — озабоченно проговорила Наталья, бережно опустив трубку на рычаг. — Всем нужна вода, а силенок у нас не хватает...

Оставшись один, Синев долго ходил из угла в угол, пока не донеслись гулкие удары по обрезку рельса. Обеденный перерыв? Взглянул на часы: нет, перерыв уже кончился. Так вот почему его никто не побеспокоил.

Что можно восстановить в памяти за какой-нибудь час, если с тех пор прошло столько времени? Час и годы... Верно, в течение всего этого многолетнего перерыва он не раз мысленно возвращался в тот совхоз под Харьковом. Но кто мог знать, что эхо того боя долетит до мирных полей другого совхоза? Что это — совпадение, случайность? Впрочем, связь времен имеет свою логику: в том или в другом месте — неважно, но прошлое обязательно, так или иначе, напомнит о себе.

Вечером он разыскал среди книг старую топографическую карту, склеенную вишневой смолкой, и просидел над ней до полуночи (благо, что Ольга и Рита ушли к Братчиковым).

19

Атаки, контратаки...

Они следовали одна за другой, перемежаясь. Центральная усадьба совхоза переходила из рук в руки. Не успеет пехота, осмотреться в немецких траншеях, как противник снова введет в бой самоходки. И солдаты возвращаются под огнем восвояси.

Ничейная полоса глубоко распахана артиллерией, так глубоко, что спотыкаются в бороздах «фердинанды». А для пехоты воронки — отличное убежище: она заполняет их, как вешняя вода.

Вот и плещутся людские волны между траншеями, то затопляя отмели степных высоток, то оседая на промоинах, то с размаху откатываясь назад, через всю нейтральную зону. Море бы давно устало, обессилело, а солдаты пятый день, без перерыва, кидаются на голый берег переднего края немцев. Только к ночи шторм ослабевает. Но едва потянет с востока предрассветный ветерок, как с прежней силой загрохочут батареи, вскинутся к небу черные гребни земли, перемешанной с едким дымом.

Быстрым течением боя дивизион Синева