относится и к другим видам Polistes, обитающим в зоне умеренного климата, хотя иногда, если выбрать матку не удается сразу, размер осы-претендентки может послужить доводом в ее пользу. Все это выглядит слишком уж идеально: должно же быть хоть какое-то состязание за роль матки! Вспомним, что в этих сообществах все осы сохраняют потенциальную способность откладывать яйца, и рабочая особь, получившая возможность размножаться, никогда не может быть уверена, что самая старая оса в ее гнезде – это действительно ее близкая родственница, особенно если эта оса – основательница гнезда. Даже если новая матка – ее сестра, каждая из ос все равно добилась бы большего успеха, став маткой и оставляя собственное потомство (r = 0,5), чем помогая растить племянниц и племянников (r = 0,375).

Создается впечатление, будто эмпирическое правило пацифистской геронтократии делает такую систему уязвимой для обманщиков, гены которых предпочли бы, чтобы их носители рискнули вступить в битву за трон, а не растили выводок неясной степени родства. Однако мы знаем, что происходит на самом деле, благодаря работе моего аспиранта Бена Тейлора, который провел сотни увлекательных часов за просмотром в замедленном темпе видеосъемок, запечатлевших, как рабочие особи Polistes dominula борются за место матки. Мы надеялись, что в замедленном темпе удастся увидеть незамеченные признаки жесточайшей конкуренции и поймать претенденток на корону на коварных и безжалостных преступлениях, на которые они идут ради завоевания трона.

«Игру престолов» в осином варианте можно сравнить с системой подсчета очков, используемой в шахматных турнирах (и проанализировать аналогичным образом). Каждая оса начинает с одного и того же произвольного стартового количества очков (скажем, 1000), как в шахматном турнире. После каждого парного взаимодействия есть победитель и проигравший; оценки, которые они получают, зависят от того, насколько неожиданным оказался результат. Неожиданные результаты приносят высокие баллы. Я – стабильно посредственная шахматистка, а моя дочь – до обидного сильная. Вообще она обыгрывает меня в большинстве игр для двух игроков, не только в шахматах. Я бы набрала непропорционально высокий балл, если бы выиграла у нее, потому что ожидаемый результат состоит в том, что победит она. И наоборот, когда побеждает она (что бывает часто), ее выигрыш в общем счете не так уж велик, потому что мы, отталкиваясь от ее предыдущего выступления, ожидаем от нее побед. Осы не двигают пешки по шахматной доске – вместо этого они сражаются друг с другом, пользуясь собственными антеннами[174]. Видеомарафон Бена показал, что в дуэлях на антеннах участвуют лишь самые старшие осы; молодые занимаются своими обычными делами, поддерживая течение жизни в колонии и передачу собственной косвенной генетической приспособленности. Простых правил (вроде геронтократии), а также редких и недорого обходящихся драк на антеннах ради уточнения размытых границ дозволенного вполне достаточно, чтобы группы могли избежать издержек, связанных с конфликтом, – затрат, которые в конечном счете понесут все особи, обладающие общими вариантами генов.

Не все осы ведут себя так умно. Динамика домашней жизни ос Polistes canadensis, уютно устроившихся среди заброшенных стен панамской осиной мекки, поведала совсем другую историю. У подобных тропических видов Polistes агрессия явно стала частью семейной жизни. Конфликты могут иметь серьезные последствия. Соседей по гнезду, которые пытаются (безуспешно) подняться выше своего положения, наказывают – их кусают и жалят; им отрывают конечности, повреждают антенны в состязаниях по борьбе, исход которых часто оказывается смертельным. Если какую-то осу не кусают и не гоняют по гнезду, значит, кусает и гоняет всех она сама.

Боевой задор тропических ос-полистов впервые описала Мэри Джейн Уэст-Эберхард (уже известная нам по работе с осой Zethus). В 1960-е годы она описала жестокие драки, которые следовали за пропажей яйцекладущей особи, – драки, в результате которых трон наследовали далеко не самые старые осы[175]. Так что же, никакой геронтократии? Или эти осы не читали свод правил этикета, который так ревностно соблюдают их родственники из умеренных широт или их коллеги-стеногастрины из Юго-Восточной Азии? Почему они предпочли соглашениям конфликт, особенно когда конфликт обходится так дорого?

Я была полна решимости узнать больше о сражении за право стать маткой у Polistes canadensis, поэтому в самом большом бойцовском клубе насекомых в Панама-Сити я занимала место в первом ряду. Я спрашивала себя: были ли рабочие особи уже на взводе, готовые к драке, едва лишь матка проявит какие-либо признаки слабости? Ведь матку можно подставить: обмануть ее рабочих и заставить их думать, что она уже недостойна короны, просто нагло выкрадывая ее яйца из гнезда. В течение нескольких минут пытливые усики амбициозной рабочей особи обнаружат, что яйцо пропало, и на репродуктивную силу матриарха падет подозрение.

Однократная потеря яйца прощается, но повторные случаи не остаются незамеченными. Гармония в обществе нарушается: активность в гнезде растет, осы толкаются, в движение приходит вся их масса. Всякая видимость (относительно) спокойного и упорядоченного общества уступает место анархии и агрессии, и соседи по гнезду раскрывают всю двойственность личности Джекилла и Хайда, превращаясь из покорных тихонь в воинственных гладиаторов. Антенны танцуют, жвалы подергиваются, брюшки колышутся. Если есть шанс занять трон, к этому стоит быть готовым. Даже в присутствии матки ее рабочие – ее дочери – готовы отреагировать на малейший признак слабости.

Настоящее веселье начинается, когда матка исчезает. Уже через час рабочие принимаются метаться, поиск пищи приостанавливается, настроение меняется. Начинается толкотня. Пульсирующие брюшки выстукивают ритм. Гнездо – это их боевой барабан, а враг находится внутри. Вчерашние товарищи – это сегодняшние конкуренты. Они нарушают все правила, установленные полистами умеренных широт; они рвут узы сестринства и размазывают их об гнездо. Прежние подчиненные сопротивляются; в ответ они получают укусы. Жала колют беспощадно, втыкаясь между щитками тела. Сцепившиеся гладиаторы корчатся. Сжимая друг друга в объятиях, тела падают, а колющие удары жала соскальзывают; где же то мягкое местечко, чтобы вывести сестру из игры?

Однако в этой борьбе участвуют не все. Есть и пассивные сестры, которые отсиживаются в сторонке. Неужели они не видят всего этого? Некоторые чуть отворачиваются, с легким презрением признавая неудобство, причиняемое этим конфликтом. Другие отступают за гнездо; они не видят своего места в этой битве. Соседство резни с безразличием производит жутковатое впечатление: анархия с всеобщего попустительства.

Это «Голодные игры» и «Игра престолов» в одном флаконе. Шоу затягивается на несколько дней. Я озадачена их стремлением склонить аудиторию к участию. (Пока я сижу и смотрю, осы летят в меня, слово пушечные ядра на поле боя, как и положено в месте их обитания, выщербленном ударами пуль.) Действующие лица просто переполнены яростью или же действительно считают меня частью своих состязаний? Надев шляпу пчеловода, я сижу