на Дионисия Ареопагита, на т.н. «Ареопагитский корпус», а это и был, собственно говоря, христианский неоплатонизм. Совершенно правильно. Другое дело, что если бы была дана возможность спокойно работать, то А.Ф., конечно, глубже развивал бы собственные философские идеи, а вовсе не занимался столь пристально той же историей античной эстетики. Тут еще нужно знать, что античную эстетику он понимал своеобразно, для него она была и историей философии и историей мифологии. Это было единое. Потому важна последняя его работа, которую он написал (вернее, продиктовал) уже в совершенно тяжелом физическом состоянии, но с абсолютно ясной головой. Небольшая книжечка под названием «История античной философии в конспективном изложении» была по существу конспектом его огромного восьмитомного труда по истории античной эстетики. Он же понимал, что не всякий сможет осилить эти восемь томов…

Да и приобрести – не всякий…

…и даже приобрести их сможет не всякий, они же выходили с 1963 года, а последние книги вообще напечатаны посмертно, в 1994 году. И он действительно конспективно изложил эти свои мысли об античности, уже вполне твердо говоря об истории философии, а не только эстетики. Да, будь другие времена, он творил бы свою философию. Но и в этой истории философии по существу присутствует личность А.Ф. Огромное количество его собственных идей содержит «История античной эстетики». И, конечно, главное – все время он прослеживал и ощущал эту подготовку в античности нового мировоззрения, христианского взгляда на мир.

Это была – через призму истории – своеобразная апология христианства?

Ну, как еще сказать. По-моему, А.Ф. никогда не был апологетом, если под апологией (посмеиваясь) понимать такую безусловную похвалу. Он всегда со всех возможных сторон обследовал любой предмет, любил объективное изложение своих мыслей. Так же как он не был апологетом античности…

И еще каким критиком…

Да, всегда воспринимал ее с долей критицизма. Объективное же изложение мыслей мало кому нравилось, а в советское время еще и высмеивалось и преследовалось. Считалось, что единственно верна позиция марксистская, всё остальное же надо бранить и зло критиковать. А Лосев любил даже теории, которые были ему явно чужды, он со вкусом любил их излагать, подходил всесторонне, с привлечением огромного количества фактов…

А как, на Ваги взгляд, могла бы развиваться его собственная философия, конечно, при более благоприятных внешних условиях?

Думаю, прежде всего, он серьезно развил бы свое учение об имени. Главное – тут. Очень характерно, что в рукописях А.Ф., и в тех, которые сохранились в его архиве, и в тех, что были мне переданы из архива Лубянки, словом, едва ли не во всех работах, связанных с философией имени, часто упоминается и всюду, однако, отсутствует заключительная часть, итоговая глава: философское обоснование имяславия, учения об Имени Божием. Проблема давно его интересовала. Еще в начале 20-х годов в одном из своих писем к о. Павлу Флоренскому он, посылая свои тезисы об Имени Божием, как раз подчеркивал, что его особенно волнует философски точное обоснование имяславия, строгое и точное.

Столь строгое, что он намеревался привлечь и какие-то математические структуры, например из теории множеств, да?

Конечно, конечно. Я думаю, именно этим бы он и занимался. Между прочим, и тогда, когда он работал в плане филологическом, особенно много печатая после войны, здесь можно видеть продолжение прежних поисков. Трудно назвать эти публикации чисто лингвистическими или чисто филологическими, это, несомненно, работы по философии языка. Просто их нельзя было так называть – философия языка, – никто бы не стал тогда печатать в трудах Пединститута или в журнале «Вопросы языкознания». А их печатали, да еще и в большом количестве. И вот как раз один из очень хороших знатоков, просто профессионалов в лингвистике, Людмила Гоготишвили, она твердо стоит на такой позиции, что в этих «филологических» трудах шло дальнейшее лосевское развитие, что здесь А.Ф. продолжал заниматься учением об имени. Другое дело, что терминологию приходилось использовать уже какую-то другую. Просто-напросто даже вся наука о языке претерпела в XX веке большие изменения, сменилась вся мировая терминология. И А.Ф. постоянно следил за всеми изданиями, отражавшими современное состояние языкознания. Он был в курсе всех новейших теорий и не мог, конечно, отставать.

Неудивительно, что в последней своей работе «В поисках построения общего языкознания как диалектической системы» А.Ф. призывает к использованию некоторых новых для гуманитарной науки категорий (силовое поле, континуум), которые открывались для него, однако, еще в античной мысли.

Совершенно верно! Между прочим, эта работа писалась параллельно с тем конспективным изложением истории античной философии, о котором мы уже говорили. А.Ф. как бы подводил итоги по двум основным линиям своей научной жизни, философской и филологической. Как он в юности поступил на два отделения университета, философское и филологическое, так всю жизнь и соединял всё это воедино. Потому что невозможно по-настоящему заниматься философией без глубокого понимания проблем языка, но и языком, философией языка нельзя заниматься, если ты не творец в философии. Так в конце жизни А.Ф. подытожил свои поиски этими двумя текстами, очень яркими и чрезвычайно концентрированными. Я очень хорошо помню, как упорно шла эта работа, как А.Ф. старался изложить всё как можно более сжато, ясно и точно. Это были достойные итоги. (Прерыв записи).

Расскажите, Аза Алибековна, как обстоят дела с Домом.

Что ж, бедный наш Дом, можно сказать, вокруг него в последнее время было столько страстей. Дом сейчас строится (задумчиво), Дом строится… Правда, по срокам он должен быть закончен уже в феврале, теперь срок определен июнь этого года. Борется за выполнение планов Геннадий Зверев, главный мой в этих делах помощник. Дай Бог, чтобы не напрасно. Есть, впрочем, постановление московского Правительства, где говорится, что Дом должен быть готов к 850-летию Москвы. Здесь планируется открытие Центра русской философской мысли, который задумало культурно-просветительское общество «Лосевские беседы», председателем коего я и являюсь. Да и Вы, Виктор, член этого общества. Признаться, не уверена, что всё получится, как запланировано. Ну, к юбилею снимут леса, публика увидит красивый фасад. Авось мемориальную доску поставят, вместо той, что была раньше со стороны Арбата, вместо охранной доски… Это, конечно, очень беспокоит, потому что важен не только фасад, важно и содержание Дома, важно то, что в нем будет делаться.

Прежде всего!

Это, конечно, самое главное. А помимо того, меня просто страшит, что будет здесь происходить, когда начнется ремонт жилой части, реставрация моей квартиры. Каким образом огромное количество книг и разных ящиков с архивными документами, материалами, рукописями, куда мы это будем всё хотя бы и на время переносить? До