В редкие моменты близости и нежности с Ником она иногда спрашивала его, почему они так много ссорятся. «Это же ненормально?» – говорила она. И в подобных ситуациях у него могло быть две реакции. Когда плохое настроение брало верх, он разражался гневной речью о том, что все ее друзья настроены против него. Он утверждал, что их с Кэролайн любовь заставляла друзей ревновать, потому что их браки были скучны и в них не было страсти. Если же у него было игривое настроение, он дразнил ее тем, что она «завела свою женскую шарманку». Он делал ей комплименты, заявляя, что она слишком умна, чтобы пасть жертвой иллюзии идеальных отношений, которую рисуют в романтических комедиях. Он называл ее «детка» и говорил, что в реальном мире любовь выглядит именно так; то вы смеетесь, то кричите друг на друга. В любом случае, если знаешь, что тебя любят, можно и потерпеть.

Вскоре после того как Карлу исполнилось три года, их семья переехала из центра города в новый большой дом, столь же красивый, сколь и уединенный. Няня, которая жила с ними и заботилась о Карле, не смогла последовать за ними. До того времени Карл был уверенным в себе, счастливым ребенком. Он спокойно подбегал к незнакомцам на улице и радостно кричал: «Привет, меня зовут Карл!» Но вскоре после переезда Кэролайн заметила, что он стал отстраненным и стеснительным. Однажды ей позвонили из детского сада: воспитатели жаловались, что он начал бить других детей. К его четвертому дню рождения педагоги уже не хотели ничего слушать: они настаивали, чтобы родители провели сыну диагностику СДВГ.

Кэролайн переживала. Карл был вспыльчивым не только в садике: он так же быстро ударялся в слезы и закатывал истерики дома. И что беспокоило ее сильнее, так это его постоянные болезни. Он всегда был здоровым ребенком (и она бесконечно долго кормила его грудью), но в последнее время его замучили простуды, боли в животе и головные боли. Она задумалась, не слишком ли одолевает их сырость в новом доме.

Педиатр направил их в хорошо себя зарекомендовавшую клинику для диагностики СДВГ, где Карл попал на осмотр к опытному клиническому специалисту. Тот провел оценку состояния мальчика в присутствии родителей, а затем какое-то время общался с ребенком наедине. Пока малыш робко играл с одной из медсестер, врач поделился своими наблюдениями с Кэролайн и Ником.

– Вам может быть нелегко это услышать, но вашему ребенку не хватает ощущения безопасности, – заявил врач.

– Что вы имеете в виду? – уточнила Кэролайн.

– Он пережил психологическую травму. Вашему мальчику нужно более спокойное окружение, где он не будет подвергаться стрессу. Мы считаем, что именно это существенным образом влияет на его СДВГ.

Эту часть разговора, которая навсегда запомнилась Кэролайн, Ник попросту не воспринял. Пережил психологическую травму. Врач сказал именно это, но Ник проигнорировал все, кроме аббревиатуры СДВГ. Его больше заботило, чтобы сыну выписали риталин. Остальные слова врача он назвал чушью.

Воспитатели Карла были рады, что его поведением теперь можно было управлять, но мать мальчика переживала, что ее ребенок превратился в «зомби». Куда подевался активный мальчишка со своей волей и желаниями? – вместо него перед Кэролайн был ребенок с остекленевшим взглядом, который не мог нормально есть, потому что из-за приема лекарств у него начались проблемы с желудком. Они попробовали несколько других медикаментов и дошли до аддерола[36], но самочувствие Карла все равно было ужасным. В детском саду он теперь вел себя спокойнее, но Кэролайн беспокоило, что он при этом вообще не учился.

Когда у нее самой начались, как ей показалось, ночные панические атаки, Кэролайн задумалась: может быть, проблема была в ней. Возможно, эта бессонница с колотящимся сердцем не была связана с Ником и их отношениями; может, она сама была во всем виновата. Слишком много работала? Не знала, что у нее какое-то расстройство? Она не знала ответов, но ощущала необходимость исправить положение, поэтому пошла к психотерапевту. Врач рекомендовал ей начать заниматься спортом и выделить время «для самой себя». Ага, конечно. Кэролайн рассмеялась. На тот момент она руководила одной компанией и оказывала консалтинговые услуги другой. Однако врач не шутил: ей нужно было непременно включить в расписание «время для себя» – примерно так же, как она назначала совещание отдела маркетинга. Доктор предупредил, что об уделенном себе времени пациентке нужно будет отчитываться: он пообещал связаться с ней и проверить, удалось ли ей назначить свидание с самой собой. Какое-то время она упорно пыталась впихнуть такое время в свое расписание, но ничего не выходило. Получалось, что она крала время сама у себя. Драгоценные минуты, даже если их удавалось выделить, она в итоге тратила на работу над очередным проектом, не терпящим отлагательства. Это продолжалось долгие месяцы, до тех пор пока не вмешался ее начальник.

– Почему бы тебе не обратиться к моему личному тренеру? – предложил он ей однажды. – Я настаиваю.

Увидев лицо босса, она поняла, что, видимо, не умеет скрывать следы переживаемого стресса так хорошо, как ей казалось. Она осознавала, что у нее масса оснований принять его предложение.

Благодаря поддержке начальника Кэролайн все-таки убедилась, что провести занятие по йоге между встречами проще, чем она думала. Где-то между позой дерева и позой «собака мордой вниз» она почувствовала, как напряжение медленно покидает ее тело. Постепенно она стала все реже просыпаться среди ночи. Однако вскоре это «время для себя» стало проблемой для Ника. Разгорелась масштабная ссора по поводу ее эгоистичности. Ему было плевать, что она изо всех сил трудилась, обеспечивая семью; он считал, что ей нужно было проводить меньше времени на работе и уделять больше внимания Карлу и ему – и уж определенно, определенно не бросать семью, просто чтобы красивее выглядеть. Тогда же он стал публиковать свои мысли о ней в интернете.

Кэролайн чувствовала себя словно муха, застрявшая в смоле. Что бы она ни делала, поведение Ника было не изменить. Она знала, что его ярость очень вредна для Карла; однако утешала себя, что, в конце концов, он никогда не бил сына – и ее саму, если на то пошло. Она делала все возможное, чтобы Карл никогда не оставался с Ником наедине. Развод предполагал бы совместную опеку, и мысль о том, что она не сможет быть с сыном, когда тот будет проводить время с отцом, вгоняла ее в панику. А вдруг Ник напьется и сядет за руль с ребенком в машине? А если сорвется и накричит на него? Как бы она ни была несчастна, сейчас речь шла не о ней. Кэролайн должна была заботиться о сыне, поэтому готова была пережить любые лишения. Итак, ничего не менялось. И, возможно, не изменилось бы, если бы не невообразимая смелость ее семилетнего сына.

Однажды во время очередной ссоры Карл не стал, как обычно, уходить в спальню, а остался стоять в дверном проеме и смотрел на то, как отец унижает мать. Когда все закончилось и Ник ушел, Карл подошел к Кэролайн, обхватил руками ее лицо и сказал, глядя ей прямо в глаза: