– Пани Агата, выглядите восхитительно! – заявил Илья, звонко поцеловал тётушку в щёку и бодро зашагал по подъездной дорожке прочь.

– Ты… тоже, – на мгновение замешкавшись, пробормотала тётя и взглянула на меня удивлённо. – Пани?

– Не знаю, что на него нашло, – глупо улыбнулась я, выключая лампу и поспешно забирая ношу из тётушкиных рук.

– Ба, да в этом доме вчера тоже что-то сгорело, – хмыкнула она, переступая через порог. – А потом возродилось.

Сборы были хаотичными. Я порывалась отмыть случайные пятна краски, которыми пометила дом на рассвете, а тётя Агата говорила, что не нужно, ей так даже больше нравится. Я пыталась, щедро презентовав свой чемодан котоматери с выводком обрастающих первым пухом котят, распихать вещи по сумкам и пакетам, а тётя медитативно складывала мои кисти и краски в красивущие корзины, утверждая, что всё это в ближайшее время мне точно пригодится. Я замирала посреди гостиной, нервозно елозя пальцами по экрану телефона в поисках актуальной информации о транзитных визах и необходимых медицинских справках, остервенело скачивала карты на случай перебоев со связью, суматошно открывала приложения по аренде жилья, не понимая, что и где смотреть и бронировать, а тётя клала мне ладонь на плечо и призывала расслабиться. И довериться. Ведь порой путь куда важнее и интереснее места назначения.

– К тому же ты теперь в самых надёжных руках, – проговорила она загадочно.

– А ты? – спросила я. – Как прошло свидание с господином доктором? Он тот самый? Я могу мыть зеркало?

– Ну, мы посетили выставку, попили кофе и неплохо провели время, – рассмеявшись, разоткровенничалась тётушка. – А затем я раскланялась и сбежала на настоящее свидание. Бродила по пляжу, считала чаек на бунах и любовалась снова выглянувшим из воды реликтовым лесом – зрелище фантастическое. Поверь, Мируся, я давно в надёжных руках. О, чайник закипел!

И, взмахнув летящими юбками, тётя Агата выпорхнула из гостиной.

– Я буду скучать по твоим урокам кухонной мудрости, – вздохнула я, следуя за ней.

Плюхнулась на стул, отщипнула кусочек пирога и повернула голову к окну, где рыжая Делия деловито пнула лапой створку снаружи, просочилась в щель, фыркнула на герань и поскакала к миске с сухим кормом.

– Раз так, то преподам тебе ещё один урок, – смилостивилась тётушка. – Когда известный американский таксидермист Карл Эйкли женился на молодой любовнице, его первой и теперь уже бывшей жене, а по совместительству ассистентке и соратнице, которая как минимум дважды спасла его жизнь во время африканских сафари, было пятьдесят пять лет. Она, конечно, почувствовала себя преданной, брошенной и неприкаянной, но собралась, взбодрилась и решила отправиться в экспедицию в одиночку. И стала первой женщиной, которая пересекла африканский континент с востока на запад. Одна! Она жила с пигмеями, изучала их быт, культуру и традиции, сделала сотни редчайших фотографий, открыла несколько новых видов животных и опубликовала ряд исследований. А ещё снова выскочила замуж в семьдесят. А дожила вообще до ста.

– Офигеть, – одобрительно покачала головой я. – Дамочка умела развлекаться.

– Твоя правда, – согласилась тётя Агата. – Это называется насыщенной второй половиной жизни. Ах да, звали эту неутомимую путешественницу Делия Эйкли.

– Угу… Подожди, как? Делия Эйкли? Это же как… – Я округлила глаза, посмотрела на упоённо уплетающую сухой корм кошку и завопила восторженно: – Я знала! Я знала, что все эти женские имена не просто так!

– Тогда считай это ключом к пониманию кухонной мудрости, – улыбнулась тётушка, ставя передо мной чашку с чаем.

Кстати, о котиках. Решиться на долгий путь в никуда и в одночасье сорваться с места было не так сложно, как определиться с судьбой Тузика. Объективно – пусть и мирному, но всё же дикому зверю, не знавшему поводка и намордника и привыкшему по двадцать часов в сутки шарахаться по лесам и лакомиться оленьими какашками, внезапная поездка без плана и цели вряд ли пришлась бы по вкусу, и ещё утром мы с Ильёй повздыхали, погрустили, но договорились, что волк останется здесь – в мире, которому он принадлежал. Тётя Агата присмотрит, а когда-нибудь потом, когда жизнь станет чуточку понятней и стабильней, мы его заберём. Вот только позже, когда мы уже грузили наш нехитрый скарб в «буханку», лохматый монстр вышел из леса, сложил бровки домиком и посмотрел на нас так пронзительно, что мы поняли – нет, ничего не получится. Мы не можем его оставить. Будет сложно, и волку придётся забыть, что он волк, а нам – опять ввязаться во что-нибудь нелегальное, оформляя на него документы, но бросить его тут мы не можем. Своих мы больше не бросаем.

А потом тётушка выдала нам свёрток с бутербродами в дорогу, обещала, что с колбаской, и мы поехали. И я смотрела в окно, улыбалась беличьим хвостам, мысленно махала трепещущим на ветру листьям и подкармливала смиренно сидящего позади нас Тузика печеньками в форме сердечек, пока Илья меня не окликнул:

– Расскажешь занимательный факт из жизни какого-нибудь художника?

– Эмм… да, давай, – согласилась я. – Итак… Занимательный факт из жизни известной русской художницы Мирославы Бжезинской! – громко и торжественно объявила я, а Илья усмехнулся. – Когда она ещё была неизвестной, но подающей большие надежды, она отправилась в путешествие, которое изменило её жизнь. Такое, о котором она потом много рассказывала своим детям, и это были самые красивые дети на свете, потому что только такие рождаются от большой любви…

Илья резко и весьма неожиданно затормозил у выезда на шоссе и сказал:

– А теперь выходи.

– Ч-что? – опешила я.

– Давай, выходи из машины, – повторил он и выбрался сам, обошёл «буханку» и открыл дверцу с моей стороны.

– Нет… Нет, не выйду! – цепляясь за ремень безопасности и пуча глаза, возмущённо заверещала я. – Придумал тоже! У тебя было сто пятьсот миллионов вариантов избавиться от меня раньше, а сейчас всё – поздно! Никуда я не выйду, я буду сидеть тут вечно, я пущу в кресло корни, я… я…

– Да тихо ты, тихо. – Улыбнувшись, Илья поймал моё раскрасневшееся лицо ладонями и быстро поцеловал. – Я не собираюсь от тебя избавляться.

– А что тогда? Детей не хочешь? Ну не хочешь и не хочешь, подумаешь, рожу себе пару кошек, делов-то, чего так нервничать?

– И детей я хочу… когда-нибудь. Самых красивых на свете.

– Правда? – недоверчиво прищурилась я и позволила ему обнять меня, успокаивающе погладить по спине, приманить лаской… и щёлкнуть замком ремня: раз – и я уже стою на земле рядом с машиной, а Илья с видом победителя забирается на моё место.

– Да как так-то? – вскинула руки я.

– Садись за руль, – хитро сверкнув глазами, сказал он.

– Куда?

– За руль, Малевич. Дальше ты поведёшь.

– Но я не… я не могу, – помотала головой я.

– Можешь. И у тебя нет выбора, это твой единственный способ покинуть косу.