Шрифт:
Закладка:
– А количество потенциальных жертв среди людей, в которых вложены даже не миллионы, а миллиарды совсем не рублей, – вас, конечно же, нисколько не волнует. Как легкомысленно вы относитесь к деньгам, которые не вы зарабатываете!
– Отдача превысит вложения. И вы прекрасно это знаете, – парировал Седой. Крохоборство Генерала всегда раздражало. Будто он из своего кармана деньги доставал, лишая собственных детей мороженого.
Генерал резко остановился и вперил в Седого тяжелый взгляд.
– Механик убивает людей, которые имели отношение к проекту. Убивает их одного за другим. Идеально маскируя смерти то под несчастный случай, то под серийного убийцу, то под шпионские разборки. Механик все ближе к вам. Если он сбежал от вас, то зачем ему возвращаться? Что он хочет?
Седой вздохнул, отвел взгляд.
– У Механика к нам личные счеты. Проект как таковой его не особо интересует.
– Отрадно слышать. Получается, можно отдать вас Механику – и проблема будет решена?
Генерал улыбался, но эта улыбка не обманывала Седого. Если бы Генерал решил, что это действительно может сработать, то сделал бы это не раздумывая ни секунды. Но на данный момент Седой незаменим.
– Если меня «отдать» – Механик не подойдет. Механик должен найти меня сам. В легкую цель он просто не поверит.
– Вероятно, он уже достаточно близко. Усилить вам охрану?
Седой едва не расхохотался. Он сдержался, но Генерал успел заметить это.
– Простите, но у нас есть что противопоставить Механику без помощи ваших специалистов.
– Например?
Профессор молча кивнул в сторону Романа. Генерал с сомнением, но уже более заинтересованно посмотрел на него.
– Он настолько хорош?
– Не он один. Но этот – лучший во всех отношениях. Универсальный солдат.
Губы Генерала тронула саркастическая усмешка.
– Я помню этот фильм. Команду тупых исполнителей, которых невозможно убить. Один из них вышел из подчинения, а второй сошел с ума и начал убивать налево и направо.
Седой промолчал, давая возможность Генералу насладиться своим превосходством.
– Он может остановить Механика? Ведь раньше вы говорили, что это Механик – лучший в своем деле.
– Программа «Механик» – это программа подготовки супершпиона и убийцы. Но это достаточно узконаправленная программа, – тоном учителя перед первоклашкой-тугодумом начал Профессор. – Роман прошел эту программу. И несколько других. Я же говорю – он лучший.
– Хорошо, – сухо ответил Генерал, для которого тон Седого показался щелчком по носу. – Советую вам поторопиться с вашими контрмерами. Иначе такими темпами вы рискуете остаться единственным выжившим в проекте. А кому вы нужен один?
33.
В последнее время Виктор стал ненавидеть момент пробуждения. Кошмары ушли и больше не возвращались. Но он лучше вернул бы эти кошмары. Потому что каждое утро, еще даже не открыв глаза, Виктор ощущал себя последней мразью. Он шел к цели. И путь этот был опасен. Поэтому требовались жертвы. Вот только, если посмотреть прямо, в жертву он приносил не людей, а свою душу. Он последовательно вытравливал из нее все, что могло помешать на пути. Вырубал ступени, на которые мог поставить ногу, прямо по живому.
Святым он и раньше не был и Шарапова из себя не корчил. Обман является составной частью работы следователя. Внушить ложную надежду подследственному и заманить его в ловушку – обычный и довольно популярный метод работы с «контингентом». Да и навешать лапши на уши начальству не считалось чем-то очень уж предосудительным. Но сейчас он цеплял на крючки, загонял в сети тех, кто был на его стороне, пусть иногда и формально. Делал это «с холодным носом».
А еще утро приносило боль. Лежа с закрытыми глазами, он видел перед собой лица Светланы и Ирочки. Лица давно позабытой девочки Софьи он вспомнить никак не мог, но она тоже была где-то рядом. Хотелось выть от тоски, от презрения к самому себе.
Он открывал глаза и лежал в постели, пока боль и тоска не уходили, сменяясь холодной решимостью. Эта замена происходила медленно, постепенно. Будто того человека с воспаленной совестью и ненавистью к предательству огромным шприцом выкачивали, а на его место втекал другой – целеустремленный, хладнокровный, циничный. И сильный. Этот второй смеялся над слабостью и слюнтяйством своего соперника. Так было и сегодня.
Через пять минут Виктор встал, пошел в ванную, умылся холодной водой. Глянул в зеркало. На него смотрел решительный боец с жестким лицом. Только где-то в глубине глаз еще оставались следы ночной боли. Но и они постепенно таяли.
Что ж, у этой боли имелась конкретная причина. И конкретный виновник. Надо только его найти. Тогда и боль уйдет. А если методы поиска кому-то кажутся подловатыми – это его проблема. Светлана и Ирочка мертвы. Их уже не вернешь. Поэтому нет смысла грызть подушку и сокрушаться, надо просто работать. А кто мешает этому – пусть не обижается. Цель диктует средства.
Макаров набрал номер Даурского. Телефон выключен или находится вне зоны действия сети. Черт знает что! Вчера он набирал его весь вечер и половину ночи. С таким же результатом. Но Даурский никогда не позволял себе так надолго выпасть со связи. Опять, что ли, вернулся к своей шпионской работе?
Ладно, черт с ним, успеем поговорить. Надо сделать другое намеченное дело, пока Ольга ищет этого нейрохирурга.
Чтобы узнать адрес интерната номер 47 Виктору пришлось еще раз заглянуть в накладную. Странно. Он же в нем учился много лет. Какая все-таки странная штука – память. Не менее странно то, что эту накладную снова пришлось смотреть. Обычно он не забывал ничего, что касалось дела. Ни даты, ни фамилии, ни адреса. А тут… Будто что-то в голове старательно пыталось отвернуться от всего, что связано с этим временем и этим местом.
Но чем ближе Виктор подъезжал, тем сильнее его туда тянуло. Он даже скорость превысил прямо под камерой ГИБДД, хотя навигатор исправно о ней предупредил.
Интернат скрывался в лесах вокруг северного каскада подмосковных водохранилищ. Тут хватало закрытых объектов и территорий, не отмеченных на карте. Но теперь его вел внутренний компас.
Небольшой старый поселок с панельными пятиэтажками, по непонятной причине уцелевший в окружении пафосных элитных коттеджных застроек. Узкая асфальтированная дорога, уходящая в лес. Начавший ржаветь железный шлагбаум смотрел строго вверх, как зенитная пушка. Асфальт еще неплохой, но уже появились на нем трещины и выбоины с краю. Отчетливые признаки запустения.
С бешено колотящимся сердцем Виктор въехал под сень старых деревьев. Через пару километров попались две тетки предпенсионного или «младшего пенсионного»
