— Почему мы вместе? И на что это похоже?

— Угу… Коварная миледи соблазнила д`Артаньяна…

— Ну, здрасте! — воспротивился Иванов с притворным негодованием. — Равнять меня с рядовым мушкетером! Хотя бы с графом де Тревилем — еще куда ни шло…

— Ладно, ваше сиятельство, согласная я… — помолчав, Елена сказала серьезным тоном: — Боря, вот честное слово, мне от тебя ничего не нужно. Можешь не выдавать свои тайны. Я не буду уныло и нудно требовать план аэродрома, как шпион Гадюкин — помнишь такого? Мне нужен ты сам, о натюрель, хотя бы изредка — раза два в недельку… И всё!

Генлейт засопел, а его рука бережно легла на грудь женщины, оглаживая, и теребя набухавший сосок.

— Давай еще? — томно вытолкнула фон Ливен.

— Давай!

Воскресенье, 27 января. День

Московская область, Малаховка

— Опять ты без «броника»! — забрюзжал я, углядев распаренного дубля, скармливавшего дрова прожорливой печи.

— Вот, и я ему твержу постоянно! — подхватила Ленка. — А он не слушается!

Голоногая Браилова в одном халатике оживленно суетилась на кухне, поминутно улыбаясь: счастье, стой!

— А сам-то! — буркнул Браилов с долей смущения в голосе.

Я молча расстегнул куртку, демонстрируя бронежилет.

— Еще не вся пыль осела, — сказал спокойно. — Коли не вышло спереть чертежи, будут пытаться угробить и хронокамеру, и Миху Гарина.

— «Так не достанься же ты никому!» — криво усмехнулся двойник, и деланно рассердился: — Что ж мне теперь, и спать в «бронике»?!

— Ну, он же до пояса, — с серьезным видом сказала Лена.

— И что?

— Мешать не будет! — девичьи губы изогнулись в хулиганской улыбке.

Прыснув, я заговорил с постным выражением лица:

— Вот, приедешь в Академгородок, справишь новоселье… где-нибудь на тринадцатом этаже, тогда ладно. Пришел домой — снял доспех. Ну, если, конечно, напротив высотки нет, и снайперу засесть негде…

— Всё, всё! Обещаю и торжественно клянусь! — голос Браилова утих до того, что я еле разобрал сентенцию в духе «достали уже…»

— Мальчики-и! — послышался девичий голос. — В комнату не заходить, мне надо переодеться.

— А не заходить кому? — живо поинтересовался я. — Ему или мне?

— Обоим!

— А ты куда? — растревожился дубль.

— Ну, надо же чемодан купить… И сумку побольше!

Вслушиваясь в шелесты и шорохи, я склонился к Браилову, подбрасывавшему поленья в гудящую топку, и спросил вполголоса:

— Ну, и как? Доволен? — моя голова качнулась в сторону комнаты.

— Она хорошая, — тихо ответил двойник. — И очень хорошенькая. И всё понимает. Даже слишком. Ложимся вчера, а она раздвигает ноги… с таким выражением, будто извиняется. Прости, дескать, что не... не Рита!

— Вы чего там шепчетесь? — донеслось из-за огромной печи.

— Тебя обсуждаем! — отозвался Браилов.

— Я вот вам дам…

Дубль уже рот открыл, готовясь дать подходящий ответ, вернее, задать игривый вопрос, но я опередил его, показав кулак. Нишкни, мол.

Румяная от смущения, но все такая же счастливая, Лена заглянула в кухню, шутливо грозя пальчиком.

— Ну, всё, я пошла! — заметив мое движение, она заспешила, накидывая шубку: — Нет-нет, не надо никого подвозить! Электричка скоро. Пока, пока!

Простучав каблучками, девушка захлопнула за собой дверь.

— Не поцеловала на прощанье, — невесело улыбнулся Браилов. — Застеснялась. Одного меня — как? А обоих… Тебе тоже всякая пошлятина на ум идет?

— Лезет, — подтвердил я, кривя губы. — А Ленке труднее всех.

— Знаю, — вздохнул дубль. — Я-то сперва в Ленинград намыливался, но… Слишком уж рядом. А Новосибирск — самое то. И далеко, и наука на уровне… Слушай, — на переносице у него залегла озабоченная складочка. — Может, зря я шифруюсь? Ну, кто там обо мне знает? Ну, два «Царевича»… Рустам… Иванов с Дим Димычем… Ну, Ленка…

— Киврин с Корнеевым, — дополнил я список. — Но эти болтать не будут, не той породы. Да и подписку дали… А ты это к чему?

Браилов нахмурился — и потускнел, выдавил, кривя губы:

— Не надо мне к Ритке… Знаю, что чуешь облегчение… Да не спорь ты! — он нетерпеливо отмахнулся. — Понимаю же всё! Думаешь: оставлю их наедине, а его потянет… Или она сама, а как девчонке отказать… Ты только не обижайся, я же точно такой!

— Да не обижаюсь… — мой голос был способен лишь мямлить. — Ревность в нас тождественно равна. Просто… Думаю, а каково будет Ритке — увидать сразу двоих!

— Так именно!

— А вот маму навести. Заедь к ним, посиди хоть часок… Завтра они с Настей на работу выходят, вот и загляни вечерком — «за себя и за того парня». Только мне звякни сначала, чтобы я знал. Залягу тогда на дно…

Понедельник, 28 января. Вечер

Москва, Малая Грузинская улица

Фон Ливен долго и тщательно проверялась — колесила по кривоколенным московским переулочкам, гнала по Ленинградке, — но наружки не заметила. Понятно, что углядеть, когда к тебе прицепятся профи из «семерки», нереально, но вечернее шоссе удивляло пустынностью. Не будут же они прятаться в подлеске на всем протяжении пути до Зеленограда, бросив на слежку сотни спецов и десятки авто?

Тем более что статуса подозреваемой ее лишили…

Свернув на Московский проспект, Елена подогнала свои «Жигули» задом к вечно запертым воротам некоего заведения. Густые кусты, отряхнувшие листву, заслоняли машину, а вот сидящей за рулем всё было видно — фонари, гнувшие шеи над улицей, заботливо поливали светом полосы асфальта.

Правда, «вживую» Елена не видала автомобиль Михаила Гарина, но четкие цветные фото, разложенные по чиппендейловскому столику Уиллетом, давали полное представление — это был «Иж» серого цвета и нестандартной компоновки.

Слушая уютное мурлыканье мотора, женщина со вздохом откинулась на спинку сиденья, затылком касаясь подголовника.

Как всё сложно, как запутанно… Наверное, таким натурам, как у нее, нельзя подвизаться на