Шрифт:
Закладка:
– Он жив?
– Да.
А ведь он был прав, сразу же удивилась Света, видя в капсуле человека все в том же положении, в котором и должен быть, вроде бы без явных физических дефектов в виде искажений уже имеющихся частей тела, да и новых она в нем не замечала. Худой человек, на котором еще остались куски одежды в тех местах, где тонкие, словно волосы, артерии или нечто подобное покрыли его тело, при этом полностью захватив и лицо.
– Что с ним происходит?
Не испугать такое не могло, ведь первое и самое сильное влияние – это представление самой себя на его месте, где, судя по всему, смерть теперь имеет несколько иное определение. Остин же аккуратно касался всех частей тела, словно пытаясь что-то нащупать: он осматривал пути этих биологических оков, пытаясь понять некую систему жизнеобеспечения. И вот наконец, отойдя на шаг, видимо, получив приличные данные для осмысления, он взглянул на уже имеющееся в этом месте вылупившееся тело и произнес:
– Он адаптируется к новым условиям.
В ее глазах можно было явно увидеть смятение и страх, но вот в его – лишь любопытство, отлично глушащее любые иные чувства.
– Мне нужно осмотреть это тело, как и остальные, чтобы во всем разобраться. Но пока могу сказать одно – Жизнь смогла найти способ, как и всегда.
– Хочешь сказать, адаптация возможна?
– Вопрос в другом. Жизнь адаптируется к человеку – или же человек к Жизни.
– Ты яснее выражаться можешь?
– А в том, что главенствует: человек или это.
– Я думаю нам надо об этом сообщить и ничего не трогать здесь, ну его на хуй, Ос.
– Ты говорила, что уже видела подобных. Он сам вылез из кокона, или ему помогли?
– Я не знаю, это было за дверьми, которые, к слову, он неплохо так смог раздвинуть при своих килограммах пятидесяти, так что я была бы осторожней вдвойне.
– Он был агрессивен? Может быть, говорил или…
– Нет, нет, спокойный, я бы даже сказала, любопытный, словно спросонья. Портер его избил до смерти.
– Почему Портер убил его?
– Как он сказал, чтобы нас обезопасить.
– Ты ему веришь?
– Не вижу смысла ему лгать. Я могу постоять за себя, а он угрозы не представлял.
– Понятно. Тогда поступим так: я возьму образцы, хочу узнать получше, с чем мы имеем здесь дело, а ты пока наладь обратную связь.
– Я должна дождаться информации от Альберта, Портером нельзя пренебрегать.
– Света, что сейчас важнее, сидеть и ждать неизвестно сколько – или сбегать и настроить доступ? Тут недалеко, вернешься за мгновение, а я пока разберусь с этим. Если объявится Портер, смогу его уговорить, не беспокойся.
– Почему мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь? Портер единственный может спасти Питера, это…
– Нет, не единственный. – Света ожидала уточнения. – Я думаю, Портер понял, что его иммунитет не уникален. Вот они – те, кто долго были в симбиозе с Жизнью, могут дать даже больше, чем он, если я не ошибаюсь. Может быть, поэтому он и сбежал, не думала об этом? Ведь он знает, что его ставка оказалась не настолько высокой.
– А может быть, он просто испугался, – неожиданно для себя она стала оправдывать Портера, вспоминая, как он принял разочаровывающую правду о всей его работе на Векторе, вполне способную лишить воли к жизни. – Может быть, из-за того, что ты меня вырубил, он сразу же понял, что по-хорошему тут все не кончится, и решил спасти себя? Жить он хочет побольше нашего, в этом не сомневайся.
– В любом случае тебе надо выполнить приказ, потому что я не могу бросить Питера, прости, но не могу. Ты прекрасно знаешь, как велят нам поступить, узнав, что с ним происходит.
– Ты правда думаешь, что тебя просто так оставят здесь?
– Скажи, что я мертв, и проблем не будет. От этого выиграют все.
– Ос, остановись, поговори со мной! Как ты можешь вот так взять и наплевать на свою жизнь, на работу?!
– А что бы сделала ты? Сообщишь – Питер умрет, оставишь его так – он умрет! У нас нет иных вариантов! А если и ты не сделаешь то, ради чего пришла сюда, то кому-то рано или поздно придется делать эту работу. Ты готова взять ответственность за их смерть? Да, у меня был выбор соскочить, дело-то плевое – добраться до центрального сервера и наладить удаленный доступ со станцией. Да вот только это место…
– А может быть, дело в том, что ты прекрасно осознаешь всю вину за случившееся и хочешь получить заслуженное, по твоему мнению, наказание, а? Только вот самому не хватает сил, а значит, единственный шанс – это сделать все моими руками!
Не найдя слов, он просто молча ушел, хотя по его виду было отчетливо ясно, что если Света и не попала в самую точку, то явно коснулась истины настолько близко, насколько это возможно. Света прекрасно понимала, насколько Остин уже похоронил для себя будущее, заботясь лишь о том, чтобы выполнить просьбу лучшего друга, умирающего у него на руках. Эгоистично – возможно, но она крайне рада тому, что не на его месте, ведь не уверена, что поступила бы так же, как Остин.
Не пытаясь более переубедить Остина, поставившего свою жизнь на ту же чашу весов, где и жизнь его умирающего друга, Света вроде бы смогла несколько абстрагироваться и сосредоточиться на цели, достижение которой встречало немало преград. Когда она осталась одна, ее мысли перескакивали с догадок о судьбе Портера на попытки все же найти подход к спасению своих друзей, и вновь все представлялось ей необоснованно сложным, отчего чуть ли не головная боль проявлялась при непонимании того, как все может так складываться. Она пыталась выкинуть все это, словно ненужный мусор, вынуждая себя отрешиться от эмоциональной составляющей. Ее чуть ли не буквально пронзило то, чего она искренне надеялась более никогда не испытывать. Безвыходность – это лучшее определение, найденное ей сквозь долгую, невероятно болезненную попытку разобраться со страшными событиями, вроде бы имеющими на первый взгляд мало общего с нынешней ситуацией, но чем больше она приглядывается, тем большую связь замечает.
Невыносимая пустота, как результат безвыходности, ощущалась так же явственно, когда она в последний раз видела человека, неожиданно подарившего дверь, к которой обычно нужен ключ, но он сам отворил ее и впустил в жизнь, которой она лишь грезила. Так ей всегда это и представлялось, словно есть иной мир, вступив в который она бы сразу оказалась в окружении иных людей, противоположных тем, кто окружал ее первые двадцать лет жизни. Когда она познакомилась с мужчиной, чье место случайно заняла в поезде, стараясь убежать от невероятно разочаровавшего ее места, считавшегося домом, то сама не верила, как может быть иногда все просто и легко, словно они были знакомы уже много лет и вот встретились вновь. Тогда она впервые потеряла счет времени, забыв об окружении, словно очутившись там, где люди могут просто наслаждаться жизнью с той легкостью, которую она никогда не чувствовала, и все из-за того, что более ей не надо было ничего доказывать или к чему-то стремиться, желая оправдать свое существование, прекрасно используя самокритику во всех сферах жизнедеятельности. Много раз в спрятанных глубоко мечтах она представляла его красавцем, неким эталоном мужественности в классическом понимании мужчины-воина. Разумеется, многие девочки и женщины мечтают о таком, но именно она хотела того, кто будет под стать ей, ведь при росте в метр восемьдесят и довольно крепкой фигуре она была сильнее многих мальчишек и даже мужчин, а прекрасная физическая подготовка ставила планку оценки прилично выше, чем у многих худеньких девушек. Но, как и полагается, чему они сами удивлялись не раз и подтрунивали друг над другом, оба оказались совсем не в том вкусе, в каком обычно искали себе партнеров. Да, он был почти с нее ростом, но с приличным лишним весом, который не складывался во второй подбородок, скорее его комплекция была мешковатой, не говоря уже о том, что лицо его было чуть ли не украдено у подростка, и это не могли исправить даже рано поседевшие волосы на голове. Это был тот случай, когда уже первый взгляд на этого толстенького здоровяка говорил о том, какое у него большое сердце.
