– Когда ты мне вдруг заявил, что в торте отрава оказалась, конечно, я испугалась. Вдруг на Федора Степановича подумают? А ему такое совсем не нужно было, у него и так в последнее время на службе много разных проблем было.

– Прохор этим грязным делом занимался, а улики все на меня показывали. Торт я со своей карты оплачивал. Прохор об этом знал. Я ему в свое время доступ к этому счету сам открыл, он им иной раз и пользовался в своих целях. Он меня подставить с этим голубым тортом хотел, я уверен. Яд в него подсыпать заставил Валечку, чтобы при случае еще и мальчишку бы оговорить. Или его, или Катерину, будто бы они со мной в сговоре были. Ну а когда в ресторанном холодильнике увидел еще один торт, который он тоже заказывал от моего имени, то передумал мать травить в ресторане. Иное ему на ум пришло. Тот розовый торт Прохор заказывал для своего личного кутежа с дружками, с такими же моральными уродами, как и он сам, а презентовать решил его мамочке.

И, взглянув на Сашу, подмигнул:

– Ну… тот розовый торт, до сих пор помнишь его, небось?

Саша покраснел. Еще бы не помнить! Какого стыда он огреб, когда этот торт торжественно вкатили к зал, полный гостей, и все вокруг узнали, что подобное неприличное произведение кондитерского искусства притаранил сюда именно он – Саша.

Вслух он ничего этого не сказал, а лишь выдавил из себя через силу:

– Помню.

– Тебе-то розовый торт по ошибке достался, ты его в ресторан вместо своего привез. Но Прохор в этом роль провидения углядел. Смекнул, как он может над матерью и всеми нами еще сильней поглумиться напоследок. Подменил торты, и нам к столу матери на ее юбилей тот розовый торт подали. Так сказать, подарочек от сына ко дню рождения. Ох, позор-то какой был! Все молчат, потом ахать стали. Я матери в глаза смотреть боялся, когда она ЭТО перед собой увидела. Это же скандал на всю вселенную! Мать мне очень жалко было. Она такого не заслуживала. Хоть потом торты и поменяли, нам наш голубой принесли и даже уже без яда, но память-то осталась. Ну ничего, пусть теперь Прохор перед матерью за все свои грехи на том свете оправдывается. Гореть ему в аду, волчье семя!

И генерал снова опрокинул в себя рюмку. Какая это была по счету? Саша уже устал считать. Но генерал на достигнутом останавливаться не собирался.

– Думаю, что Прохор тогда в ресторане, когда этот розовый торт увидел, сразу решил, что мать отравить он всегда успеет. А такой отличной шутки у него может больше и не получиться. Поиздевался над нами всеми гад, в душу плюнул, потешился и довольный с праздника уехал.

– А может, ваш брат с самого начала задумывал трюк с подменой торта? – предположил Саша. – Ну, чтобы экстраординарные способности дяди Коли лишний раз проверить? А то очень уж странно, что и вы с дядей Колей в одном месте и в одно время решили свои праздники отмечать. Как вообще такое могло получиться?

– Совпадение? – предположил генерал. – Знаешь, а я не думал об этом. Мы-то ресторан выбрали, потому что он близко к нашему дому. И мы всей семьей любим там бывать.

Все посмотрели на дядю Колю.

– А вы?

– А мне пригласительный билет пришел. Именинникам хорошую скидку обещали. И когда я туда приехал, мне все подтвердили. Место мне понравилось, а ценник оказался даже ниже, чем в других местах. Но только на один день и определенное время. Я им говорю, это не мой день рождения, три дня разницы. А они мне, не хотите этот день и это время, тогда без скидки посчитаем, в два раза дороже выйдет. Ну, я и согласился. Решил, в моем возрасте, когда за плечами шесть десятков лет прожито, еще три дня плюс к дате рождения – это уже ерунда.

Следователь Кондратий кивнул:

– Мы проверяли. Сговор Прохора Степановича с владельцами ресторана имел место быть. Мы тогда не понимали до конца, зачем Прохору это понадобилось, но теперь картина проясняется.

Лиственница задумчиво посмотрела на следователя, потом на генерала и неожиданно произнесла:

– Не верю я, что вы сами с братом своим не разобрались бы без всякой там полиции и следователей. Кто был он? Какой-то полоумный ученый, чей авторитет держался только на вашем имени. И кто вы? Генерал! При погонах! При званиях! Прохору против вас никогда бы не выстоять!

– Конечно, в обычное время так бы и случилось, – кивнул генерал, явно польщенный словами девушки.

Он даже слегка повеселел, впрочем, ненадолго. Вспомнив о потере матери и предательстве брата, снова загрустил.

– Но этот же стервец меня сразу с нескольких флангов атаковал. И убийство матери на меня повесил, и многие другие свои прегрешения, в том числе и по службе, на меня навесил. Одна эта история с лабораторией и экспериментами, в которых погибло свыше двух десятков человек, чего стоила! Официально эти исследования я курировал. Всех собак на меня Прохор навесил. Все мои ошибки учел и использовал против меня. А потом еще лично меня арестовать явился. Торжество свое хотел проявить. Поглумиться надо мной ему уже теперь захотелось. Ох и возненавидел же я его в тот момент. Самому себе поклялся, что жив не буду, но с братцем своим поквитаюсь. И за мать, и за себя, и за многих других, которых этот урод погубил. Так и вышло! За всех я с ним расквитался!

Но что-то подсказывало Саше, что в первую очередь генерал переживал за себя. Такой обман и предательство, которое учудил его младший братец, простить он не смог бы даже самому себе. А потому участь Прохора Степановича была заранее предрешена. Как только Федор Степанович отмазался от предъявленных ему обвинений и вышел на свободу, первое, что он сделал, отыскал своего брата. И Саша даже почти не сомневался, что генерал не просто велел стрелять на поражение в случае оказанного сопротивления, а лично отдал приказ о том, чтобы живым брата не брать.

Длительное судебное разбирательство с полосканием грязного белья было в первую очередь невыгодно самому Федору Степановичу. Да генерал этого и не отрицал. В процессе расследования делишек Прохора могли выползти на свет многие щекотливые подробности, о которых мог и даже обязан был знать его братец. Саша не питал иллюзий на этот счет. Абсолютно невиновных быть не может. За каждым что-нибудь да имеется. А если и нет, так