Рита потянула к нему руку.

– Ну пожалуйста,– скривив жалостливую моську,– ты мне нужен. Я одна не справлюсь.

«ты мне нужен»,– именно эти слова клеймом отпечатались в его голове, и он молча пошел за ней.

ПОЦЕЛУЙ

Жизнь, отрезок времени, который заполняешь ты сам. Смешно подумать какие глупости во вселенском масштабе могут подкосить или огорчить нас. О чем мы думаем и волнуемся? И куда двигаемся? Интересно, если бы каждый знал день и час своей смерти, что бы мы делали? Спешили бежать и успеть или просто наслаждались днями и всей красотой вокруг? Ветром, шевелящим траву, солнечным светом согревающим землю, дождем смывающим грязь с асфальта и просто банальными вещами. Дыханию, сердцебиению, мелким ссорам. Возможно бы, мы больше ценили близких и друзей, а меньше материальные вещи. И смогли бы познать бесконечность внутреннего космоса и нашу истинную цель, смысл. Кто его знает, как бы было. Мы не можем, ведь все мы под колпаком неизвестности и стечений обстоятельств. И когда, кто то умирает, мы плачем. Не беру в счет отдельные верования, когда на похоронах люди радуются и танцуют, устраивая пышнейшие проводы на тот свет. И большинство людей, скажет это плохо, радоваться смерти, но лично Рита склонялась к-обратному. Ведь мертвому уже все равно, плачешь ты или убиваешься с горя. Если есть высшие силы, ад и рай, его душа попадет туда после странствий по миру. Или в мир мертвых, где встретит своих дальних родственников и прародителей. А если это все бред и успокоение, а после смерти ничего нет, то и подавно. Но взявшая откуда-то идею Рита, верила, что душа все же есть. Девается ведь куда-то после смерти вес в 21 грамм. И в эти все религии, девушка тоже не верила. Но четко представляла себе некую энергию, соединяющеюся со всем мирозданием. А что это, как не другая жизнь? Это эгоистично заставляет нас плакать. Это мы теряем человека, так если бы он просто ушел из нашей жизни и бросил нас. Становясь на короткое время капризными детьми, мы жалеем себя и никак иначе. И как скажите с таким отношением можно успокоить страдающего человека?

Джулия лежала на кровати, захлебываясь слезами, вокруг нее собрались подружки из соседних комнат, Ден и Стас, осознав происшедшее сами с трудом держались. Но все сплотились в единый организм, утешая друг друга.

– Что сказать?– только Рита ничего не могла выдавить из себя, высказывать свои соболезнования она не умела.

Растерянно посмотрела на Ди и он тут же ответил.

– А что тут скажешь? Просто обними и побудь рядом,– в его словах был смысл, но сам парень был не весьма расстроен.

Если другие этого не замечали, то Рита четко уловила отстранённость Ди. Держался он в сторонке, пытаясь найти место то у окна, то на стульчике. Молча наблюдая за всеми, почесывая то руку, то подбородок. Постоянно поглядывая на часы и выходя курить то с Деном и Стасом, то с Джулией и ее подругами. Через несколько часов всеобщего траура вверх взяла усталость. Соседки из общежития по одной разбредались по комнатам, незаметно испарился и Стас. А Ден уснул прямо на кровати погибшей, почти одновременно с Джулией. На ногах остались только Ди с Ритой. Делать тут было нечего, разве что смотреть на-спящих.

А сна ни в одном глазу, что делать то.

– Можем перебазироваться в мою комнату,– предложила Рита.

– Делать тут все равно больше нечего,– пожав плечами,– пошли.

Зайдя в комнату, оба тут же присели на диван, Рита достала из-под него начатую коробку маленьких таких эклеров и выдавила лишь одно слово.

– пироженки?

С этими делами, как грубо не звучало, именно делами, ребята и забыли про еду, но желудок Ди забурчал. Можно было и не махать головой в знак согласия, достал один. Корочка сверху слегка подсушенная, но срок годности еще в порядке.

Всухомятку сладости есть не принято, так что Ритка просто молча вылетела из комнаты, побежав на общую студенческую кухню. Звеня кастрюлями в поисках чайника, остановилась на алюминиевом сотейнике. Электрический чайник они сожгли еще на первом курсе. Быстро набрала воду, пока электрическая плита разогревалась и уставилась в окно. На данный момент синева медленно растворялась голубизной предрассветного времени. Но птички по одной просыпались и единицы уже чирикали, оповещая о скором рассвете. Так спокойно, течение жизни не поменялось от гибели одного человека. И кроме свидетелей аварии и крыла женского общежития и пару человек, никто не знал и не-тужил о погибшей. Впрочем, такова реальность. Вода полилась через край, возвращая в здесь и сейчас.

Да и двери кухни скрипнули, Рита сначала подумала это Ди, но ночной гостьей оказалась девчушка с параллельного курса.

– И тебе не спиться,– проговорила малознакомая персона, топая к холодильнику,– и почему на ночь так хочется жрать?

– И не говори,– поставила посудину на плиту.

– А чаек, это хорошая идейка. Оставишь и мне на дне кипяточка?

Рита замычала.

– У-г-у,– глядя на девушку с целой кастрюлей оливье в руках.

На самом деле пока закипит эта вода, рак на горе свистнет. А мысли так и вились вокруг, связывая тело нитью напряжённости. Если бы она только поступила по-другому? Если бы не поссорилась с Катей тогда? Если бы сдержала свой грязный язык. Какой ужас, продолжала давить и съедать сама себя, накручивая. Если бы, дала хоть раз прокатиться? « Так, если бы если бы? Ничего не вернешь», логично конечно, но эти не замолкающие вопросы. Что же она чувствовала перед смертью? Эта радость от добытого места в машине, насколько быстро она превратилось во всепоглощающий страх? Понимала ли она, что умрет или надеялась выжить? Была ли она жива в тот самый момент, когда ударилась в лобовое стекло? А ведь Катя хотела окончить институт, выйти замуж и нарожать кучу детишек. Пусть, по мнению Риты это было так себе целью, но мир бы точно был благодарен биологической выполненной задаче. А так, какой смысл вообще был от ее существования? Что она успела сделать? Смерть стариков или людей в возрасте не трогали Риту. Они успели пожить, поработать, достичь или не достичь высот, радоваться или жалеть об ушедших годах, наделать кучу детей, некоторые даже увидеть внуков. Постаревшие, мудрые могли спокойно пропустить следующее поколение вперед. Если честно девушка никогда не хотела дожить до глубокой старости. Риту пугала сама мысль стать немощной и больной с висящей кожей и обрюзгшим телом. Ей казалось, хорошо бы в определенном