Шрифт:
Закладка:
Однажды темная тварь повернулась ко мне, и я увидел — свое лицо!
Это было ужаснее всего. Уж лучше бы я оставался во внешней тьме. Я метнулся туда и лег там.
Внезапно на меня что-то навалилось — существо, похожее по очертаниям на человека (видеть его я не мог), но покрытое липкими щетинистыми волосами, со свиным запахом. Оно обхватило меня и крепко прижалось. Тело его приникло ко мне.
О, что за боль!
Вот какое наказание мне ниспослано — вовеки.
Свет! Наконец-то свет! едва заметный, потому что мерцала всего лишь одна звезда. Я поплыл к ней. Вода была неимоверно соленой. Скорее клей, чем вода. От нее исходил запах смолы и серы. И я знал, что это было Мертвое море. Я был у самого берега, достичь которого тщетно пытался. На берегу росли фруктовые деревья, но плоды их падали один за другим и, разбиваясь о землю, обращались в пыль.
Звезда сияла все ярче и ярче: нет, я был уже не в Преисподней. Здесь появилась видимость надежды. Во внешней тьме я напрасно пытался вспомнить имя Иисуса или Марии. Теперь же я изо всех сил закричал:
— О, звезда морей, спаси меня!
На меня нахлынуло чувство невыразимого благоговения. Я действительно вырвался из Преисподней. Ко мне по воде приближалась фигура. Лунное сияние источала она. Облаченная в белые, расшитые золотом одежды, она была выше дочерей земли. Голову ее украшала золотая корона, усыпанная жемчугами. Поначалу ослепительный свет, исходивший от нее, не позволял мне увидеть лицо. Но потом я уловил мимолетный образ. Ее божественные глаза, полные сострадания, обратились ко мне.
В руках она держала наплечник. С уст ее слетели слова, хотя не думаю, что она произнесла их:
— Что мною сказано, то сказано. Тот, кто носит мой наплечник, не умрет в смертном грехе. Примирись с Господом. Ступай и не греши!
Я лежал на диване. Наплечник покрывал мою шею: и Бернар держал меня за руку.
Вряд ли узнали бы люди, даже если бы назвали им имена, в двух братьях-кармелитах, которых, к моему неудовольствию, ставят в пример послушникам как настоящих аскетов, а именно в отце Франциске и отце Бернаре, — ибо мы сохранили эти имена, так как их носили святые, — тех двоих, кого в миру снисходительно называли «беспутными повесами» Бернаром и Франциском.
ФАУСТ
Кто я, рассказчик, — несущественно. О себе упоминаю лишь для того, чтобы подчеркнуть — монах не поведал бы мне эту историю и не показал бы рукопись, если бы я не имел права знать. В своем рассказе я упустил как можно больше имен: те же, без которых нельзя было обойтись, англизированы. При переписке текста я также намеренно скрыл географические названия. Достаточно сказать, что все описанные мной события происходили не в Англии.
Как-то раз при посещении картезианского монастыря отец гостиничный знакомил меня с бытом общины. У каждого монаха имелся отдельный домик на четыре комнаты; все строения располагались вокруг большого квадратного двора; один из домов пустовал. Это удивило меня, так как домиков, расположенных вне монастырского двора, было мало; я спросил, отчего дом никем не заселен. Гостиничный ответил, что в том доме произошло нечто ужасное, и поэтому никто не хочет там селиться. Я продолжал свои расспросы (ибо вел официальное, порученное церковью расследование):
— Вы должны рассказать мне об этом. Я знаю, что вы, монахи, соблюдающие обет молчания, придаете своим словам большое значение, когда нарушаете его.
— Что ж, — произнес гостиничный, — поскольку нашему ордену предписано соблюдать обет, мне придется говорить от лица всей общины; я постараюсь, как могу, изложить всю историю, хотя, возможно, кому-то из остальных удалось бы это лучше, ибо я отвык говорить.
— В той келье, — продолжал он, — скончался брат Генри, точнее, брат Майкл. Вам известны наши порядки — мы можем разговаривать лишь по воскресеньям, когда между обедней и вечерней нам позволено беседовать на духовные темы. Так вот брат Майкл поражал нас своими изумительными познаниями, хотя и был самым молодым среди нас. Один день в неделю мы отводим отдыху; в этом монастыре такой день — четверг. В послеобеденное время нам разрешено прогуливаться по сей обширной территории и беседовать на свободные темы. Полагаю, вы понимаете, что из объяснимого волнения мы, в основном, рассказываем друг другу о днях, прожитых в миру, или играем в детские игры. Самым ребячливым среди нас был брат Генри. Я называю его так, потому что это было его мирское имя, которым он пользовался по четвергам. Генри забавлял нас множеством рассказов о своем детстве, но о некоторых периодах своей жизни никогда не упоминал. Помнится, однажды мы говорили об именах, избранных нами в монашестве, и кто-то спросил его, почему он выбрал имя Майкл. Странным образом вопрос взволновал его, и со своей милой улыбкой он ответил: «Я предпочел бы, чтобы вы называли меня Генри, ибо это мое христианское имя; имя Майкл я выбрал потому, что…»
Внезапно он замолчал и отклонился назад, точно его придушили из-за спины; но затем, овладев собой, произнес: «Мне что-то нездоровится, но это пустяки. Пойдемте нарвем цветов для сада. Наверху сейчас цветут прекрасные цикламены, побежимте за ними».
Вы можете, конечно, подумать, что такое поведение недостойно монахов; но вам известно, как мы живем, и в часы отдыха мы становимся сущими детьми. Мои слова могут показаться вам тривиальными и неуместными, однако это все же требовалось разъяснить.
Итак, на следующей неделе меня назначили звонарем. В полночь я пошел звонить к заутрене. Однако едва мои пальцы коснулись веревки колокола, как до меня донесся жуткий вопль из домика Генри — настолько жуткий, что я зазвонил в набат и, нарушив правила молчания, рассказал братьям о том, что услышал. Мы вбежали в келью Генри и нашли его лежащим на полу и изрыгающим ужасающие богохульства. Соблюдая обет молчания, мы научились понимать друг друга по выражению глаз. Я говорю это, чтобы подчеркнуть немаловажную деталь: мне было ясно, что остальные видели и слышали то же самое.
Конечно, мы были совершенно потрясены, и даже более того. Приблизившись, чтобы помочь брату Генри (соблюдая при этом строгое правило молчания), мы почуяли в комнате странное присутствие — тонкий, специфический аромат наполнил воздух; то была, кажется, смесь жимолости, туберозы, специй
