Шрифт:
Закладка:
По словам Аудрюса Буткявичюса, важно было «не допустить физического и вооруженного столкновения и перенести всю тяжесть конфликта в информационную и психологическую сферу».
А вот еще один интереснейший фрагмент интервью с Аудрюсом Буткявичюсом:
– Смысл моего подхода был в том, что государство должно защищаться, но оно одновременно обязано обеспечить легитимность всех своих действий. Тех действий, которые страна вынуждена будет применить в случае ее оккупации. Второй задачей было не показать себя террористами и бандитами, какими нас рисовала советская пресса для компрометации перед Западом. Я в то время располагал информацией о методике организации обороны, которая опирается на гражданское население, осуществляя акты неповиновения.
– Откуда вы получили эту информацию?
– Из института Эйнштейна в США, руководимого профессором Джином Шарпом. Этот институт как раз занимался такими разработками. Я начал поддерживать с ними контакты и получил нужные мне материалы. Кроме того, у меня были свои мысли на этот счет <…> Я соединил тогда разработки института и свои мысли, и мы создали структуру, которая могла бы привлечь и поднять гражданское население в том случае, если против Литвы будет использована сила.
Далее Аудрюс Буткявичюс утверждал, что из его людей «никто не стрелял», так как это «не укладывалось в нашу стратегию».
ДЛЯ ИНФОРМАЦИИ
Джин Шарп – это американский общественный деятель, автор теории и методов ненасильственной борьбы с государственной властью с помощью так называемой «мягкой силы». Его самая известная книга – «От диктатуры к демократии». Считается, что разработки этого американского профессора были впервые применены на территории Советского Союза.
– Так, значит, со стороны башни тоже вели огонь? Кто же оттуда стрелял, если там были только ваши люди?
– Этого я сказать не могу, но мои люди стрелять не могли. У них был приказ ни в коем случае этого не делать.
– Интересно у нас всегда получается: виноваты все, но виноватых нет…
– Нас сегодня обвиняют в том, что мы мирных жителей подставили под военную технику. И я принимаю эти обвинения. Даже больше. Я заявляю: я знал, что конфликт неизбежен. И я, как вы справедливо заметили, отдавал себе отчет в том, что дело может дойти до крови. Поэтому мною заблаговременно были даны распоряжения в больницы и госпитали, чтобы врачи были готовы принимать раненых. Я от этого не отказываюсь, поймите… Просто я и сейчас считаю, что тогда мы сделали все, что могли, для того, чтобы выйти малой кровью из сложной ситуации. Мы изъяли все оружие, сделали максимально все, чтобы исключить случайные или спровоцированные выстрелы, понимая вместе с тем, что они все равно могут быть. Но, извините, не я привел танки и “Альфу”, не я бросил их в бой против мирных людей…
А кровь… она была всегда. В Литве вплоть до 1960 года не только в деревнях, но и в городах еще стреляли. До 1954 года длилось организованное вооруженное сопротивление, а потом продолжалось неорганизованное. И эту борьбу нельзя даже сравнивать с тем, что было в Латвии и в Эстонии. В Литве стреляли по-серьезному, это была бойня. Поэтому и январская заваруха могла бы стать очень и очень серьезной. И погибнуть могло намного больше людей. Но мы выиграли эту войну малой кровью. На мне лежала ответственность не допустить большой крови. Я считаю, что эта задача мною была выполнена.
В конце интервью Аудрюс Буткявичюс заявил:
«Я начал свой рассказ с мифа о том, что в 1940 году Литва дала себя присоединить к СССР без вооруженного сопротивления и все время страдала от этого. Этим мифом и закончу. Концепция защиты своей независимости с оружием в руках постоянно жила в Литве, но в данном случае эта концепция была для литовского народа врагом, который, если бы ему дали волю, в одно мгновение уничтожил бы этим оружием возможность восстановить независимость нашей страны. Я и те, кто был тогда рядом со мной, этого не допустили. Не дали этому мифу овладеть людьми. Мы выиграли и теперь свободны».
Впоследствии никто из должностных лиц Советского Союза не захотел взять на себя ответственность за произошедшее. Министры внутренних дел и обороны говорили о своей непричастности. Президент М. С. Горбачев заявил, что он ничего не знал об этой акции, и что о ней ему доложили лишь утром.
Литовская ССР
Но подобное абсолютно невозможно! Группа «Альфа» и десантники без ведома высшего руководства страны в Литву вылететь не могли.
Позже Горбачев утверждал, что бойцам из «Альфы» показали написанный от руки карандашом приказ от его имени, который потом якобы разорвали.
По мнению Аудрюса Буткявичюса, Горбачев «сначала приказал проводить эту операцию, а потом дал “задний ход”, но не все об этом узнали».
Как бы то ни было, освещение событий в Вильнюсе средствами массовой информации, реакция глав государств и общественности, в том числе в СССР, сделали невозможными дальнейшие попытки силой восстановить советский контроль. Таким образом, штурм Вильнюсской телебашни, спланированный Западом и проведенный по сценарию идеолога «цветных революций» Джина Шарпа, положил начало развалу всего Советского Союза.
В дальнейшем остановить этот «снежный ком» было уже нереально. Существует версия, что М. С. Горбачев договорился о безусловной сдаче Прибалтики с президентом США Рональдом Рейганом еще в октябре 1986 года на встрече в Рейкьявике. Похоже, Михаил Сергеевич действительно не понимал, что вслед за Прибалтикой уйдут и все остальные. И что это было? Абсолютное бескорыстие? Наивность? Глупость? Наверное, М. С. Горбачев был свято убежден, что Запад его не обманет.
Можно было избежать и событий, и жертв. В том, что произошло в Вильнюсе в 1991 году, повинен президент СССР, общая неумная политика того времени и попытка Михаила Горбачева усидеть на двух стульях и всем понравиться. Заскорузлая психология старых коммунистов, их неспособность отвечать на вызовы нового времени и общая наивность жителей Советского Союза привели к таким результатам.
9 февраля 1991 года был проведен опрос, в котором был поставлен следующий вопрос: «Вы за то, чтобы Литовское государство было независимой демократической республикой?» За восстановление независимости проголосовали 90,2 % зарегистрированных
