Обижать недоверием мужа не хочется, и я решаю перевести разговор на другую тему.

– Сил, а как тебе удалось преодолеть болезнь? – немного помявшись, все же решаюсь задать вопрос. Он уже не раз возникал у меня в голове. Правда, совершенно вскользь, больше заботила собственная безопасность, нежели прогресс в местной медицине и чудесное исцеление.

– Что ты знаешь о лихорадке Адиллы? – вместо ответа спрашивает муж.

Пожимаю плечами.

– Очень мало. Меня не старались слишком сильно посвящать в историю. Дали лишь необходимые знания, чтобы на первых порах сойти за принцессу.

Сил кивает, явно ожидая именно такого ответа.

– Лихорадка Адиллы, – начинает он. – Одно из самых гнусных изобретений человеческих магов. Когда началась война, перевес явно был на стороне драконов. Мы сильнее, крупнее, имеем способность превращаться в огромных летающих тварей, что само по себе позволяет атаковать с воздуха, стойкие к большинству заклятий… Надо ли говорить, что Ханар был обречен с самого начала. До той поры, пока не вмешалась болезнь.

Зная, что силу нам дает именно драконья сущность, ученые нашли способ, как разделить две ипостаси. Безопасная для людей и крайне заразная для драконов, лихорадка быстро охватила Ньелокар. Умирали многие, не в силах расстаться со своей второй сущностью. Старики и дети, мужчины и женщины. Вскоре даже не было кому вывозить тела и хоронить погибших. Улицы городов и деревень заполнил запах смерти...

Выжило не больше десяти процентов. Но и они стали неполноценными. Никто из них больше не мог обращаться. И чем сильнее был дракон, тем быстрее погибал человек.

Не заболели лишь единицы. Почему, мы так и не выяснили. Все же есть у болезней такое свойство – убивать одних и обходить стороной других.

В этом спокойном, безэмоциональном рассказе спрятано столько боли, столько горя, что у меня сжимается сердце. Сил старается быть беспристрастным и холодным, но мне не нужны внешние признаки, чтобы почувствовать все те страдания, которые пришлось перенести ему и его соплеменникам. У нас это называется – геноцид. И история моей семьи не понаслышке знакома с этим понятием тоже. Не важно, кто ты – человек, оборотень или дракон, – за свой народ у всех болит одинаково.

Я уже жалею, что спросила. Отрубить бы мне мой длинный язык, но Сил продолжает, и я не останавливаю, понимая, что этим унижу его. Жалость вызовет только гнев и оскорбит. А может, мужу и самому нужно выговориться. Здесь и сейчас, примерив чужую личину. Выговорится девушке, которая тоже внешне совершенно не знакома.

– Я… Я тоже выжил. С трудом. Благодаря Немосусу. Просто не мог покинуть Ньелокар. Маркусу нужна была помощь.

– Но как получилось, что ты преодолел болезнь? – вспоминаю свое убежище под столом и дальнейшие события. – Я же слышала...

Краснею. Он-то конечно, знает, что я подслушивала тогда разговор, но признаваться в этом вот так в открытую все равно стыдно.

– Во всем виноват венец, – усмехается. – И ты.

– Я? – изумленно округляю глаза. Он, наверное, шутит. Каким боком тут я?

– Да, – совершенно серьезно смотрит на меня Сильвестр. – Ты привязала моего дракона к своей душе. Не дала ему пойти за грань.

Перед глазами начинают мелькать картинки из воспоминаний. Странный серый туман. Ониксовый зверь. И ощущение тепла, жалости, сочувствия. Нагретая чешуя под пальцами, и неведомое доселе щемление в сердце.

– То есть я тебя спасла? – уточняю.

– Невольно, – хмыкает муж. – Или ты хочешь сказать, что это и был твой истинный план?

– Нет, не хочу, – зачем скрывать очевидное. Уже и так завралась по самые уши. – Я желала домой попасть. Но это… это ужасно, то что ты рассказал. О драконах. О людях.

Невольно начинаю чувствовать вину за своих соплеменников… Ведь мы так гордимся своей бессмертной душой, своей искренностью, человечностью и бескорыстием. Но на самом деле везде, в каждом есть гниль, и не важно к какому народу, расе, вере ты принадлежишь...

– Война всегда ужасна, – пожимает плечами Сил. – И несправедлива. Кто-то желает больше территорий, кто-то ресурсов.

Качаю головой. Этого мне не понять. Разве это того стоит какой-то жалкий огрызок земли таких жертв?

– Из нашего мира утекает магия. Медленно, но бесповоротно, – он рассказывает дальше, а я слушаю, боясь даже вздохнуть. – Много веков назад сюда пришли драконы – первые разумные существа. Они заселили Мизелью, назвали этот мир домом. Великие демиурги подарили им безграничную власть в обмен на обещание беречь этот мир и источник магии – сердце Атара.

Постепенно рас становилось больше. Одних создавали сами демиурги, другие, как и мы, приходили из параллельных миров…Но, как и предполагали создатели, столетие за столетием магия утекала. Источник пересыхал. Люди считают, что это мы перекрываем магию ради выживания собственной расы. Но это не так.

Я нахожу его руку, лежащую на столе и накрываю огромный кулак своей ладонью. Не могу этого не сделать, мне кажется, что это то, что сейчас нужно. На мои пальцы внезапно опускается его вторая рука, как будто прячет… защищает от внешнего мира. И я чувствую, как напряжение, сковавшее его тело, понемногу отступает.

– Всему приходит конец, – продолжает муж. – Драконы, наделенные жизнью в тысячу лет, по-другому смотрят на мир. Мы были свидетелями зарождения одних народов, гибели других. И спокойно воспринимаем то, что однажды и нас не станет. Люди, живущие от силы столетие, не в силах этого понять. Их раса слишком молода, чтобы обрести мудрость тысячелетий…

Между нами повисает гнетущее молчание. Разговор свернул в сторону, и пошел совсем не по намеченному пути. Но заставил многое понять… переосмыслить и... принять...

– Что ж, –  Сил резко встает со своего места. – Полагаю, нам самое время двигаться дальше. К вечеру неплохо бы было добраться до Цегрина.

Киваю, все еще чувствуя себя немного подавленной. Быстро допиваю молоко, пока он рассчитывается с подавальщицей, и мы выходим на крыльцо тавены.

А уж там я удивленно застываю. Потому что вместо одного коня нам приводят двоих.

– Я купил лошадь и для тебя, – объясняет муж, довольно улыбаясь. – Кобылка смирная, но резвая. Это существенно  ускорит наше передвижение.

Нервно сглатываю, ища в карих очах стоящего предо мной животного вышеупомянутое смирение. По-моему там плещется ничем не замутненная ехидца.

Лошадка словно знает, что я ее опасаюсь, и издевательски фыркает.

– Я… я не могу, Сил, – отступаю на шаг. Пальцы начинают дрожать, ладони мигом холодеют.

– Почему не можешь? – искренне удивляется муж

– Я не умею ездить верхом, – едва слышно шепчу в ответ.