Идти вниз было немного легче, только на душе становилось всё тяжелее. «Лучше умереть, чем думать о нем», — мелькнула у девушки мысль. Соня села на снег, сжалась в комочек, пытаясь согреться. Слез не было, на ресницах образовались льдинки, лицо пылало от мороза. Не осталось ни единой теплой клеточки во всем теле.

Соня замерзала.

«Ну и пусть, — подумала она равнодушно, — всё равно». Отстраненность накатила на нее, стирая остатки мужества. Соня как будто видела себя со стороны: ничтожный, жалкий, никому не нужный человечек на огромном склоне горы.

Эрвин ушел. Он ушел и не оглянулся.

Маленькая тлеющая точка возникла чуть ниже ямочки на шее. Соня почувствовала еле уловимое тепло. Она затаилась, стараясь не потерять это ощущение. Так и есть, теплый уголек потихоньку разгорался. Девушка прижала руку к груди: это подарок Эрвина, его солнечный камень. Кулон был теплый и грел даже через перчатку. Соня представила, как она вся превращается в эту маленькую горячую желтую точку, сливается с ней, растворяется внутри без остатка. Нет, она не отпустит сознание в белую пустыню, обернется пульсирующим желтым камнем, сохранит тепло и нить жизни.

Соня погрузилась в приятное состояние дремы, перед глазами поплыли картинки: Эрвин смотрит на нее, вытаскивает из кармана подарок, бережно надевает на шею Сони кулон, улыбается ей. Эрвин в свете луны на крыльце, Эрвин кружит в вальсе, Эрвин заслоняет ее от неведомого врага, Эрвин протягивает руку.

Эрвин, Эрвин!

Она зовет и слышит в ответ его голос.

Пролетела минута или три часа, или три часа, как минута. Соня окончательно согрелась, холодный враждебный мир исчез, растворился в дымке воспоминаний. Пошел крупными хлопьями густой снег, быстро превращая сидящую девушку в пушистый сугроб. Снег падал на голову, на плечи, на лицо, но Соня не чувствовала холода.

Где ты сейчас, Эрвин? Где ты?

Прошло мгновение, а может вечность, но всё вокруг резко изменилось. Стало трудно дышать, сердце часто-часто забилось в груди. Соня разлепила глаза. О, Боже! Она находилась на вершине горы, той самой, куда ушел Эрвин. В этом Соня была так же твердо уверена, как и в том, что она здесь долго не продержится. Великая Вершина не была милостива к гостям.

Соня поднялась на ноги, пронзительный холодный ветер мигом выдул из ее тела накопленное тепло. Это помогло окончательно очнуться.

Надо действовать и немедленно. Соня огляделась. Вокруг высились ледяные столбы величиной с человеческий рост, как сталагмиты[4], выросшие на одинокой вершине. Соня подошла к одному из них, почему-то ей захотелось рассмотреть его поближе. Она потерла его рукой, смахивая снег с ледяной поверхности.

О, ужас! За толстой коркой льда она разглядела смутные очертания человека: лицо, волосы, одежду. Соня повернулась к другому столбу, к третьему. Она стала сбивать с них снег. Все сталагмиты — замерзшие люди. Это люди!

Соня ковыляла по глубокому снегу от одной ледяной фигуры к другой, искала Эрвина. Она запнулась обо что-то, упала, быстро разгребла снег. Под ним обнаружились деревянные сани. Кто-то смог затащить их на самую Вершину. Но Соне нужен Эрвин. Она перемещалась от одной глыбы к другой, спотыкалась, падала, вставала. Соня заставляла себя двигаться дальше, от одной фигуре к другой, и когда почти не осталось сил, она нашла того, кого искала. Эрвин застыл прекрасной гордой статуей, припорошенной снегом, но толщина льда на нем была гораздо меньше, чем на других.

Соня смахнула снег, всмотрелась в лицо Эрвина, глаза его были закрыты. Она стучала, била по корке льда, трясла застывшую фигуру, звала по имени, кричала, но всё напрасно. Эрвин не открывал глаза. Соня обессилела. Она отодвинулась от Эрвина и бросилась на него еще раз, пытаясь разбить лед. Замороженная статуя покачнулась, повалилась и скатилась вниз.

Соня всмотрелась в лицо друга — лед слегка треснул. Ага, так можно еще что-то сделать. Лед намерз не такой толстой коркой, как у других. Есть надежда. Что придумать? И вдруг осенило. Жители Верховии чувствуют боль при спуске. Вот пусть и помучается, если еще живой!

— Придется, Эрвин. Придется спускаться. Я от тебя не отстану, — шептала Соня, подталкивая статую к краю Вершины. — Ты у меня сейчас покувыркаешься, господин зазнайка, ты у меня как ласточка вниз полетишь, со свистом!

Соня подкатила Эрвина к краю, всмотрелась вниз: конца не видно этой горе. Сколько же она будет толкать его вниз? И тут вспомнила деревянные сани, о которые споткнулась. Она отыскала их, откопала и подтащила к Эрвину. В санях Соня нашла веревку, крепко обвязала одним концом замерзшего Эрвина за ноги, а другой конец приделала к саням. Уселась на них верхом — кататься с гор она умела.

— Я поеду первой, не бойся.

Соня направила сани вниз, отталкиваясь ногами. Эрвин был достаточно тяжел. Сани покатились, таща за собой безмолвную ледяную фигуру. И вот уже санки летели, всё больше набирая скорость, Эрвин мчался за ними. Соня оглядывалась на юношу, но не могла делать это часто, хотя и очень боялась за него. Ей приходилось направлять сани и постоянно тормозить. На крутом склоне сани разогнались еще сильнее. В вихре снега уже не было никакой возможности глянуть назад. Соня с трудом рулила, силы не хватало, ноги больно бились о склон, вздымая буруны снега, залепляя глаза. Девушка с ужасом вглядывалась вперед, стараясь катиться по ровной поверхности. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди от страха.

Сзади послышался стон.

Эрвин! Он жив! Ему больно! Мы слишком быстро едем вниз! Он может не выдержать

Что есть мочи Соня стала тормозить, но на сани налетел Эрвин, это придало им ускорения, скорость даже увеличилась. И тут Соня поняла, что они несутся к обрыву. Свист ветра в ушах, снежный вихрь, облепивший со всех сторон, лишили ее возможности услышать шум крыльев над головой. Она тормозила, сбивая ноги, но этого было недостаточно, сани тащили их в пропасть. Надо соскочить, это единственный выход! Соня наклонилась, обернулась, схватила Эрвина и полетела в снег.

Ледяной панцирь, намерзший на Эрвине, лопнул, лицо освободилось ото льда, но глаза оставались закрытыми. Сани тянули за собой привязанного юношу и Соню вслед за ним. Девушка вцепилась в Эрвина, но этим лишь на мгновение замедлила неминуемую катастрофу.

Заледеневшими дрожащими пальцами она нащупала рукоятку ножа, выдернула его из сапога, набитого снегом, и яростно принялась бить лезвием по веревке. Пальцы не слушались,