Шрифт:
Закладка:
Вожатый кивает.
– Вот, Вы согласны. У тридцать восьмого же взад до упора едет кожух-затвор, ствол останавливается на 10 мм. А кожух-затвор суть деталька самая массивная. Что же до движения ствола, так у детей Иван Моисеича - Мозес же это Моисей, Вы же знаете - так там ствол и вовсе в двух плоскостях шевелится, мало, что вперёд-назад, так ещё и вверх-вниз жопом машет. А у некоторых, отдельно взятых, так и вовсе в закрытом положении сильно вверх или вниз глядит. Что компенсируют прицельными приспособлениями на заводе. Как могут.
Вожатый морщится: Вот сразу же – «Пфе-е-е!» На 8,7? А куда 19 мм. гильзы вылетают?
– Какой-такой гильза-мильза 19 мм., снаряженный патрон должен легко экстрагироваться, панамаишь, да? - Откуда ни возьмись, в руке "лектора" появляется вытертый до стального цвета "Парабеллум" Щёлк-щёлк, звяк-звяк, и магазин уже лежит на столе, а коленчатые рычаги запирающего механизма замерли в верхней точке.
- Ну-ка, голубушка, да ты, ты, которая вертится и шепчется перманентно, подойди сюда! - Палец левой руки оружейника выцеливает из группы детей Хиросиму.
- Да не бойся, мы не кусаемся! Почти никогда. Ну-ка, руку давай сюда, да не насовсем, отдам потом. Что останется. Вот смотрите, палец девочки. Диаметр около девяти миллиметров. И этот палец мы засовываем в окно, образованное отошедшим затвором. Входит? Вправо-влево подвигай. Просторно? А теперь вглубь. Ну и что там?
- Там что-то есть, непонятно что - смущенно говорит Хиросима, обводя глазами своих в поисках поддержки. - Вот и давай, ноготком зацепи - и вытаскивай, вытаскивай, а мы пистолетик наклоним, чтоб тебе удобнее было. - И, мало-помалу, из пистолета на свет появляется шоколадка "Алёнка", маленькая, потёртая, но вполне настоящая. - Ну вот, забирай назад свою руку, бери свой трофей, и скачи к своим. Кто-то ещё сомневается? Что экстрагирование происходит без проблем?
Щёлк-звяк - и "Парабеллум" куда-то исчезает.
Вожатый опять кивает, но смотрит с явной иронией. И опять говорит про точность браунинга. И, явно подначивая собеседника, напоминает, что Парабелл уступает тридцать восьмому.
Это он про Вальтер?
– И снова спорить стану. И снова - ноль восьмой ку-уда как точнее тридцать восьмого. И с тем и с другим опыт длительный есть. И даже если судить в отрыве от опыта, чисто конструктивно – при отдаче изменение положения центра тяжести у ноль восьмого крайне незначительно, так как «большая масса» (ствол, затвор и всё прочее) отходит по горизонтали всего на 8,7 мм. Повторяюсь.
У тридцать же восьмого это дело отъезжает на всю катушку, как у, проше пана, Браунинга. Не за едой будь сказано. Так что центр тяжести гуляет туда-сюда, как бухой. Что сказывается на единообразности удержания изделия. И как следствие, на точности попаданий.
Насчёт же вашей совремённой стрельбы на время (произнесённое именно как "совремённой", с буквой Ё, слово, приобрело, отчего-то, очень глумливую окраску) – ничего не скажу, ибо не в курсе.
Нас, людей старой формации, учили по-другому, стрельба на результат, а переучиваться на седьмом десятке как-то поздно. Тут бы имеющихся навыков не утратить. И так два раза в неделю практиковаться приходится. А на совремённые поделки из высокотехнологично жёваного хлеба переходить, так тут ещё и развитое эстетическое чувство мешает. Ведь Парабелл, он же, кроме изумительных боевых качеств, ещё и красив безмерно, красотою элегантной, изысканной и жестокой. На Глок посмотришь – ну дешёвый ряд китайской барахолки. Да ещё и за руки щипаться норовит. Но вот насчёт Маузера я с Вами, батенька, категорически согласен. Из него только в белый свет и можно попасть, и то с третьего выстрела – мягким ручьем льет речь оружейный гуру.
– Вот сейчас было обидно! – встреваю в разговор и я.
Мастер оружейки пожимает грустно плечами, пытаясь изобразить на своей ехидной физиономии раскаяние – но получается прямо сказать не очень. Двигается он так, что вспоминаются некоторые знакомые, характерные движения-то, хотя и огрузнел видно.
– Приятно послушать действительно разбирающегося. Что ж, признаюсь – подловили, ну не люблю Р 08, в том числе и из-за наклона рукояти. Люблю Браунинги – поясняет окружающим его детям вожатый.
– Ну, любовь – не картошка, не выкинешь в окошко. Дело такое. Уважения достойно. У мню Хай Пауэр есть старый, с курами ещё. И с секторным прицелом. Лежит, успехом среди меня не пользуется. А наклон рукояти плюс короткий и мягкий спуск у Парабелла – это же самый цимес и есть! Для хорошей стрельбы, в том числе навскидку и из неудобного положения. Тьфу, всё, затыкаюсь, а то опять понесёт – осекает свою речь оружейник.
Енот хмыкает:
– Каждый советский ребенок резал для игр из доски Люгер и ТТ. Первый – красиво, второй – «Родина за нами» . Но для ТТ я выбрал плашку выдержанного дуба, мда. Получился жыырный 1911… Хотя я тогда этого и не знал…
– И все равно про Маузер – печально и обидно – говорю я.
Мастер оживляется, берет очень нежно старый пистолет, мягко выщелкивает его из кобуры и начинает: – Во! По существу. Поясняю:
Героический Маузер был сконструирован таким образом, что вся масса оружия была сосредоточена сильно впереди рукоятки. И центр тяжести тоже где-то там болтался. Из-за чего стрелок, просто удерживая сей, весьма тяжелый, предмет в хилой ручонке, был вынужден прикладывать изрядную силу, направленную вверх и осью вращения имеющую запястье.
В качестве образного сравнения могу предложить держание перед собой на вытянутой руке за ручку полуторалитровой кружки с пивом. Подержишь, подержишь, смотришь, а запястье уже ломит. Так вот, по забавному совпадению оказалось, что отдача при выстреле действует в том же направлении, в котором стрелок свой Маузер уравновешивает. И оттого, при выстреле стрелок с отдачей вдвоём зело подбрасывали пистоль вверх. К тому ещё, патроны у сего чуда инженерной мысли находились тоже впереди, и израсходование каждого из них слегка смещало центр тяжести пистолета. То есть стрелок, как бы, после каждого выстрела имел в руке пистолет слегка другой, чем во время предыдущего выстрела.
Трудно к такому приловчиться. Только если коробку пристегнуть. Что, в общем-то, и делали, если позитивный результат достичь надо было. Но в армию Маузер так и не взяли. Ни в одну. Оттого-то и стали впоследствии