Нет. Он все же снится ей. Она почти уверена в этом. Но сон ее настолько явный, что кажется, будто все это происходит наяву. Теперь она ни за что не откроет глаза – она сохранит эти видения, эти долгожданные ощущения его прикосновений в малейших деталях, ведь кто знает, приснится ли он ей когда-нибудь вновь.

Ее губы вспоминают, что когда-то умели смеяться. Ей кажется, что она в детской волшебной сказке. Подобные сны бывают так редко, но дарят поистине удивительные мгновения. Теперь она откроет глаза – и все исчезнет. Она должна все запомнить, сохранить в своем сознании каждый момент их встречи, ведь именно этими воспоминаниями ей придется жить дальше.

Она открывает глаза.

Он стоит перед ней, настоящий, из плотной материи. Так значит, это не сон. Он здесь. Он вернулся. Она дождалась его. Глаза ее снова наполняются слезами.

– Это и вправду ты? – шепчет она, пытаясь заглянуть как можно глубже в его черные глаза. – Это… действительно ты? Ты здесь?.. Ты… вернулся? – он не отвечает. – Леон?.. – он не исчезает.

Он по-прежнему молчит и чуть заметно улыбается ей. Теперь она узнает его улыбку – манящую, желанную, непостижимую, требующую немедленно сорвать ее с его губ поцелуем.

– Махталеон… Ты вернулся…

– Ты ждала меня? – от звука его тихого рычащего голоса можно сойти с ума.

– Нет. Ты же знаешь, что нет. Ты же знаешь, я ненавижу ждать, – она снова осторожно прижимается к его груди, боясь спугнуть это чудесное видение своим дыханием. – Я жила тобой. Все это время. Все эти дни. Каждое мгновение… – ресницы ее дрожат.

– Я не тот, что был прежде. Ты видишь…

– Разве это важно? – шепчет она, – важно лишь то, что ты здесь…

Она тянется к нему и поднимается на пальцах ног. Теперь их губы почти что соприкасаются. Она хочет прикоснуться к ним, но он останавливает ее.

– Сейчас ты намного сильнее меня, Тиир. Если ты не сможешь остановиться, то погубишь меня. А я вернулся не для того, чтобы умереть в твоих объятиях.

– Ты боишься, что я заберу твою жизнь, Леон?

– Могу ли я бояться того, что свершилось? Моя жизнь давно принадлежит тебе. Только тебе. И никому, кроме тебя, я не позволю забрать ее у меня, – он немного отстраняет ее и всматривается в ее глаза, словно желая спросить о чем-то.

– Он скоро вернется с охоты, – беззвучно отвечает она на его вопрошающий взгляд.

– Скроемся в стенах замка. Замок не выдаст, – так же, взглядом, отвечает демон.

Они скрываются в подземных лабиринтах демона. Кажется, Тиир не была здесь столетия. Не проронив больше ни слова, он привлекает ее к себе, с силой сжимает ее в своих объятиях, убирает прядь волос с ее шеи и обнажает пульсирующую артерию на ее шее. Он слышит, как стремительно проносится страсть по ее сосудам, как оглушительно бьется кровь об их упругие стенки. Не в силах противостоять жажде крови, охватившей его, и не желая ранить ее нежную шею, он вонзает зубы в запястье ее руки. Она не противоречит ему.

Первые капли ее крови касаются его языка, обволакивают его нёбо. Он ощущает ее вкус, ее тепло, ее плотность, ее силу. Он чувствует, как живительная энергия разливается по его телу.

Это проникновение ни с чем не сравнимо. Ничего подобного прежде. Настолько яркое, сильное, страстное, глубокое, и в то же время нежное и деликатное присутствие его чувств.

Ее спина касается прохладных гладких камней, которыми выложены стены лабиринта. Сквозь тонкие ткани платья она снова чувствует его тело. Ее грудь вздымается все чаще и чаще, ее дыхание становится громче, губы размыкаются, зрачки ее расширяются и скрываются под длинными черными ресницами. Тонкими пальцами она скользит по своей шее, едва касаясь кожи, под которой оглушительно пульсирует напряженная, горячая, несущаяся по сосудам страсть.

– Здесь, Махталеон… Я хочу здесь… – пальцы ее останавливаются. Он убирает ее руку, и она не противится ему.

«Какая тонкая шея, – думает Махталеон, – стоит проявить неосторожность и можно перекусить ее». Он уже слышит пульсацию ее крови в своей голове и больше не сдерживает своих желаний. Он вонзает клыки в ее шею.

Она отвечает на его вторжение приглушенным металлическим смехом, который неподвижно застывает улыбкой на ее губах. Она медленно скользит вниз по каменной стене, но его руки удерживают ее.

Ее кровь, подобно изысканному вину, нежно обволакивает его рот, оставляет приятное тепло в его горле и груди, движется дальше под действием равномерных сокращений ее сердца, наполняет его сосуды незнакомым ему прежде легким жжением, энергией и силой.

Он ощущает, как постепенно, клетка за клеткой, восстанавливается его плоть: неглубокие шрамы выравниваются, раны затягиваются, мышцы возвращают себе былую силу. Он чувствует, как тело Тиир изящно скользит и извивается в его объятиях, словно оно принадлежит маленькой тонкой змейке, и слегка вздрагивает в такт биения сердца.

И вот, он уже чувствует в своем теле достаточную силу. Глаза его вспыхивают, будто кто-то неожиданно зажигает в них свет, глухое рычание непроизвольно вырывается из его груди, и память поднимает за его спиной крылья, рождая фантомные образы в его сознании. Махталеону удается схватить рукой торчащий из его спины обломанный остов крыла, и он вырывает его, словно огромную занозу, словно надоедливое напоминание о том, что когда-то он мог летать.

Тонкие прохладные пальцы Тиир скользят по его плечу и подбираются к шее. Она захватывает его затылок своими цепкими пальцами и с силой, несвойственной для столь хрупкого существа, притягивает его к себе. Она касается горящими от жажды поцелуя губами его окровавленного рта, и он не находит ничего другого, как ответить на ее вторжение долгим влажным поцелуем. Его руки обнажают ее плечи, грудь. Его испачканные кровью губы оставляют на ее белоснежной коже алые следы.

– Я хочу, чтобы наши души снова касались друг друга, – шепчет она.

Он прижимает ее к себе, и оболочки их тел перестают существовать, разлетаясь на миллиарды светящихся частиц. Души их обнажаются и сливаются в один стремительный вихрь, рожденный безудержной силой их страсти.

– Твой отец здесь.

Махталеон ничего не ответил, но Тиир заметила, как напряженно сжались его челюсти.

– Он пришел за мной, – тихо, медленно произнося слова, продолжала она. – Ты говорил, он не найдет меня.

Махталеон продолжал молчать, но лицо его становилось все мрачнее с каждым