-Приготовьте всё к прибытию Рихтера, - сказал Вельц, проходя к аппарату. – Возможно удастся оживить корабль без включения главного двигателя.

Три человека исчезли в корабле, просунувшись сквозь круглое отверстие в обшивке, бывшее чем-то вроде люка. Солдаты разошлись, Ланге пошёл в сторону Лилии, глаза рыскали по сторонам, ноздри расширялись. Он походил на ищейку, что вынюхивает преступника. Он не мог знать, что жена рядом, стоит протянуть руку. Но этот сукин сын всё чувствовал, обладая поразительной интуицией.

Лилия оглянулась, в поисках нового укрытия. Ничего примечательного, одни лишь мелкие ящички, странные приборы, куски металлолома. Ближайший погрузчик в десяти метрах, её точно заметят.

Вляпалась Лилия, это конец. Она вспотела, сердце вырывалось из груди, руки дрожали.

В тот момент, когда до укрытия оставался метр, Томас неожиданно остановился. Оглянулся и крикнул:

-Лейтенант Хоффман! Чем обязан? Вас никто не вызывал!

-Ланге, не забывай, что я заместитель штурмбаннфюрера, моя обязанность, чтобы здесь не торчало лишних людей!

Лилия осторожно выглянула из укрытия. Муж отошёл к высокому и статному мужчине, о котором вечно отзывался с недовольством. Клаус Хоффман являлся образцом немецкого офицера, и хоть звание лейтенанта принадлежало обоим, Томасу приходилось подчиняться ему. Доверие и уважение Рихтера были на стороне Хоффмана, который не вызывал в Лилии вообще никаких эмоций. Он часто появлялся в приёмной, но кроме вежливых кивков, иногда слов «Здравствуйте», ничем не выдавал своей заинтересованности в стенографистке. Такое чувство, что относился к ней как к образцу мебели, механизму, сросшимся с печатной машинкой. И казалось бы, ей-то какая разница? Но женское самолюбие штука странная, если кто-то не обращает внимания, то появляется зуд.

-По-вашему, я посторонний? – буркнул Ланге, едва сдерживая гнев.

-Не принимай на свой счёт, - ответил Хоффман, - просто здесь моя вотчина, а тебе следует заниматься караулом. Какого чёрта снял моих людей с охраны ворот?

-Мне следовало поддержать дисциплину! Если бы вы знали, чем они занимаются, когда…

-Бог ты мой, Ланге! Не будь ханжой! Они ведь мужчины, что с того, что им хочется посмотреть на голых баб в свободное время? Я ни разу не ловил их с картинками во время несения службы!

-Нельзя так обращаться с подчинёнными, вы им не друг и товарищ…

Спор бы продолжался ещё долго, если бы Лилия случайно не задела ручку на ящике. Что-то щёлкнуло, и крышка упала вниз, едва не пришибив несчастную девушку. Он успела отскочить, но взгляд Хоффмана скользнул по ней. Зрачки расширились, но больше он ничем не выдал своих чувств.

-Что за чертовщина? – буркнул Ланге, который двинулся в сторону проклятого ящика. – Эй! Кто там?

Лилия нырнула внутрь, где оказалось пустое пространство, вонявшее машинным маслом. Сейчас всё решится, муж увидит её и убьёт… в этот раз не отделаться тумаками.

-Постойте, Ланге, я осмотрюсь сам! – подал голос Хоффман.

Послышались торопливые шаги. Клаус взглянул в содержимое ящика и приветливо улыбнулся Лилии. Затем осторожно приподнял крышку и закрыл её внутри.

-Ничего серьёзного, - сказал он мужу, - просто какой-то балбес плохо закрыл крышку. А вот и начальство пожаловало! Идём, Ланге, время заняться делом.

Лилия вздохнула с облегчением. Несколько дырок в ящике обеспечивали ей не только доступ воздуха, но и небольшой обзор. В душе всё бурлило, словно в колдовском котле. Почему Хоффман не выдал её? Уж от кого, а от него такого не ожидала…

Между тем, послышались громкие возгласы и смех. Группа людей во главе с Рихтером направилась в сторону летательного аппарата. Чудеса только начинались…

Глава десятая

Отто Вебер терпеливо ожидал любимую женщину, расположившись в кресле напротив окна. На дубовом столе поставлены бутылка вина и два бокала. Кровать соскучилась по любовным играм парочки.

Мари застряла на работе, зарабатывая сверхурочные деньги. Глупо это - когда они поженятся, Отто собирался обеспечивать семью в одиночку, пока она сидит дома с ребёнком. Вебер планировал каждый шаг в жизни, словно чертил план постройки дома задолго до того, как получит сырьё, чтобы его воздвигнуть. С детства поставил цель получать лучшие оценки, чтобы поступить на магистратуру. А затем, благодаря связям отца, его приняли в министерство иностранных дел.

Воспоминания захлестнули Отто, подобно лодке он помчался на волнах прошлого. Вспомнил тот момент, когда появилась мечта изменить страну, погрязшую в разрухе и нищете.

Мальчишкой он любил прогуливаться по Берлину, всё время в сопровождении людей отца, которые не отходили ни на шаг. Сын важной шишки из министерства нуждался в охране. Это не помешало Отто сбежать из-под надзора, чтобы прокатиться на метро, погулять в парке. К концу дня, уже собираясь домой, чтобы получить трёпку от отца, он свернул в какой-то тёмный переулок.

Сперва он услышал крики, ругань, смачные звуки ударов. Заглянул за угол и опешил, внутри всё перевернулось от изумления и страха. Какие-то нищие дрались друг с другом за буханку заплесневевшего хлеба. Женщина лет сорока с рваном пальто, с грязными свалявшимися волосами впилась ногтями в лицо мужчине. Тот выглядел и того хуже – физиономия покрыта копотью, в густой бороде застряли опилки и засохший окурок. Отто бросил последний взгляд на хлеб и рванул со всех ног.

Эту зеленоватую плесень он запомнит на всю жизнь. Так же как на буханке она пропитала собой Германию, погрязшую в безработице, дефиците продуктов, тотальной бедности. Огромные репарации, которые платили странам-победителям высасывали и без того последние соки из экономики.

С тех пор Вебер поклялся себе вырасти и что-то изменить в этом кошмаре. Став дипломатом, он пытался пробить договора с другими странами Европы на увеличение торгового оборота. Проблема в том, что к этому времени к власти пришёл Адольф Гитлер.

Плесень превращалась в гниль.

Фюрер дал немцам долгожданную надежду на лучшее будущее, для многих его обещания стали глотком свежего воздуха. Национал-социалистическая партия оказалась удачной находкой, золотой монеткой, затерянной в куче навоза. Экономика встала на ноги, бедность уходила в прошлое, вскоре и с безработицей будет покончено.

Отто понимал Мари, её фанатичную веру в Гитлера, который поднимал Германию с колен. Как и миллионы немцев она не задавалась вопросом какую цену придётся заплатить за счастливую жизнь. А Вебер предчувствовал перемены, горячее дыхание предстоящей войны, что обжигало лицо. Он не ощущал себя предателем, продавшим Родину русским, а наоборот патриотом, пытавшимся спасти людей от гибели. Но кто ему поверит, если правда раскроется?

Если НКВД прищучила его контакт в Союзе, то Веберу не избежать опасности. Вряд ли его сдадут немцам,