Шрифт:
Закладка:
— А что у вас в деревне?
— Лучше и не спрашивайте. Как в готическом романе. Сплошной кошмар — воры и жулики. Слугу моего застрелили вот. Похоронили вчера.
— Какой ужас!
Времени у нас было практически в обрез — предстояло помыться, побриться, собраться. Словно угадав мои мысли, Бортников предложил:
— Вы, Евгений Александрович, не переживайте. Пока вы у меня, прислуга вас обслужит. Постирать, погладить — это ей не в тягость. Так что не стесняйтесь.
— Благодарю, Михаил Петрович.
Со слугой надо что-то делать. Пацаны, которых я пообещал пристроить, ничего не соображают в этом деле. Их обучать надо, и не пару недель. И матушка их тут совсем не помощница — сама вникать в чужое хозяйство будет. Ей бы в пару лакея какого грамотного, так где ж его найдешь? Ну, предположим, мне искать не надо. А вот телеграмму отправить, чтобы занялись подбором, надо. Чтобы было из кого выбрать, когда вернусь. И вообще, подумаю об этом завтра. Скарлетт О’Хара — мой любимый персонаж. Очень мудрая женщина, если отбросить ее придурь.
Жиган проникся проблемой и со своей стороны предложил помощь, но я отказался. Какой из него слуга? Брюки застегнуть я еще в состоянии. Чемоданы поднести — это одно, а остальное — и сам как-нибудь приспособлюсь.
К обеду мы прибыли вовремя, с королевской точностью. Когда ливрейный открыл перед нами дверь, часы начали бить четыре. Вышло довольно случайно, специально у крыльца мы не выстаивали, но эффект получился хорошим.
Нас провели через переднюю. Или такое большое помещение уже вестибюль? А хрен его знает, вот заведу себе особняк, тогда и буду думать. Или специально обученный человек разъяснит, как называется вот это, где галоши снимают. Ржевский вышел встречать нас в столовую, пожал руки, пригласил вести себя запросто, без чинов.
Так как обед был объявлен неофициальным, то и оделся я в простое партикулярное, а не в мундир с орденами. Прошли и сели за стол. Супруга Сергея Дмитриевича занималась сложными вопросами доставки всего нужного для существования из Симбирска в Тамбов, а потому отсутствовала.
На радостях по поводу исцеления от неизвестной болезни Ржевский решил устроить маленький праздник. Да уж, повар у него — на зависть. Ни к одному из блюд вопросов не возникло. Да что там — я всерьез начал думать, как бы этого человека втихаря к себе переманить. После таких разносолов не удивительно, что хочется прилечь и вздремнуть на свежем воздухе. Винный погреб у тамбовского губернатора, конечно, сильно проигрывает тому, на который я совершал набеги в Вольфсгартене, но идеал для того и существует, чтобы было к чему стремиться.
К разговорам, как водится, перешли после кофе. До того за столом общались на посторонние темы. Хорошо, что Бортников не молчал, и не пришлось втаскивать его в беседу. Нравится мне коллега — начальника не боится, и лебезить не пытается. Но и не дерзит. Такого трудно прогнуть будет. Хотя можно — всякого. На себе испытал. Чем больше вещей, от которых мы зависим, тем легче нами управлять.
— Так что там у вас в поместье? — спросил Сергей Дмитриевич, отставляя в сторону кофейную чашку. — Мне доложили, даже до смертоубийства дошло?
— Так и есть. Слугу моего застрелили. Но с божьей помощью становой пристав Чолокаев порядок навел.
— Князя Николая Николаевича родственник? — уточнил Ржевский.
— Нет, однофамилец. Но дело свое знает, никаких нареканий. Буду хлопотать перед исправником, чтобы поощрили.
— Я напишу записку... Но чем закончилось?
— Убийцу после натуральной загонной охоты удалось поймать, отец его, который использовал пост управляющего для жульничества и ростовщичества, арестован. Смог на семь тысяч набрать кредитов по фальшивой доверенности.
— Каков подлец! — рассерженно заявил губернатор.
— Ну, деньги — дело наживное. Надо искать управляющего толкового, с расчетом на ведение большого хозяйства. Я в Знаменке планирую сильно расшириться. В самом скором времени открою там исследовательский центр. А для этого будут нужны органы коров и свиней. Заодно и мясом торговать будем.
Ага, Сергей Дмитриевич чуть не руки потирает. Как же, в губернию сейчас инвестиции на ровном месте потекут. Значит, вырастут налоговые отчисления. Коровки со свинками? Тоже хорошо, ибо и это повышает сборы. А ему за такое — честь и хвала. Хотя ничего и делать не пришлось.
— Я со своей стороны готов это начинание поддерживать. Буде возникнет какая препона, Евгений Александрович, смело обращайтесь! А насчет управляющего... Завтра вам будет удобно? Есть кандидат на такую должность. И в крупном хозяйстве работал, и рекомендации самые лучшие.
***
То, что губернатор пришлет своего человека, меня не сильно страшило. С ним всё равно делиться придется, не одним способом, так другим. Это сейчас он испытывает благодарность и симпатию. А как пойдут мимо него денежки, так и сразу обидно станет. Так что управляющий от него — не самое страшное.
Для переговоров Бортников выделил свой кабинет. Всё равно большую часть времени простаивает. Да и сам Михаил Петрович отсутствовал — ему трудиться приходится, чтобы на пропитание заработать.
Кабинет, хоть и содержался в чистоте и порядке, но был уже на грани перехода в категорию музейных ценностей. А пока был просто старомодным. Наверняка всё здесь оставили, как было при покойном купце. Основательное и монументальное. Из-за дубового бюро при случае можно отстреливаться от бандитов, а столешница была такой толстой, что умелец в ней спокойно вырежет нишу для мини-бара, и бутылочки там стоять будут не по сто миллилитров, как в аэропортах будущего продаются.
В назначенное время ко мне вошел мужчина лет пятидесяти, среднего роста и крепкого телосложения. Внимательные серые глаза, аккуратно подстриженные усы и небольшая лысина, которой он, кажется, совсем не стеснялся.
— Позвольте представиться, Николай Петрович Суворов, — сказал он.
— Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, — показал я на стул. — Сейчас чай подадут.
А служанка бортниковская под дверью с самоваром дежурила, что ли? Не успел я сказать, как она самовар принесла. Скорее всего, увидела, что гость зашел, сама и потащила. Наверняка у купца так заведено было.
Пообщались. Хоть и губернаторский протеже, а грамотный и опытный. Начинал в министерстве государственных имуществ, потом его сманил к себе двоюродный брат Ржевского. Десять лет управления имением. После чего судьба-злодейка довела ситуацию до продажи, и не по вине Суворова. Новый собственник от старого оставлять ничего не
