Козленок не понимает. Он пытается лягнуть Диаду, но не дотягивается. Темные глаза сужаются, обещая отмщение.

Расчистить место для костра оказывается легко. Камней тут в изобилии – мелкие обломки раньше служили границей костровища, большие превратились в импровизированное укрытие от самого сильного ветра. Вот найти топливо для костра оказывается труднее. Дерева мало, и поэтому Веспер приходится обходиться свежесобранным барахлом – оставленной одеждой и мебелью, слишком влажными и потому плохо горящими.

Худо-бедно, но это работает. Веспер осторожно раздувает огонь и морщится, когда искры угасают, прежде чем вспыхнуть с новой силой.

Диада разделывает труп гигантской крысы, и видно, что в искусстве свежевания она дилетант, притом весьма расточительный. На шкуре остаются целые шматы мяса, скапливаясь у ее ног по мере того, как она рубит тело, потея и проклиная все на свете. К тому моменту, как она заканчивает с разделкой и приступает к насаживанию мяса на вертел, Веспер удается справиться с огнем.

Поднимающийся от костра дым трещит, приобретая ненатуральный цвет.

Вместе они водружают крысу на огонь. От пасти до зада ее пронзает металлический прут, установленный на камнях. Как только она оказывается над костром, прут провисает посередине и языки пламени начинают лизать ей живот.

Козленок равнодушен к этому представлению. Он счастлив теплу, но куда больше его интересует волокнистая трава, пробивающаяся сквозь камни.

Пока Веспер скармливает костру старую рыболовную сеть, Диада заглатывает розовую таблетку. Девочка протягивает руки к костру.

– Так-то лучше.

Диада согласно бормочет.

Веспер смотрит на рога крысы, тянущиеся к земле, и кусает губы.

– Ты уверена, что это можно есть?

– Да.

– Хорошо.

Проходит несколько секунд.

– Тебя не волнует скверна?

– Нет. Я надеюсь, что Семеро нас защитят.

Веспер бросает взгляд на спящий меч.

– А-а.

– А если нет, то долго мучиться нам не придется. По крайней мере, не мне.

– Нет.

– И в любом случае я не для того все это терпела, чтобы теперь не есть.

Медленно подрумянивается мясо, с шипением капает жир, рты наполняются слюной.

Повернуть крысу оказывается непросто. Вес распределен неравномерно, и поэтому прут опасно гнется и нагревается, обжигая пальцы, даже несмотря на обрезки ткани, которыми обмотаны руки. Когда все готово, кажущиеся зверскими в отсветах огня улыбки выражают триумф.

Они снова медлят. Желудки в нетерпении урчат.

Козленок вращается на месте – раз, два, затем садится и через несколько минут засыпает.

Веспер кусает губы.

– Можно тебя спросить кое о чем?

– Валяй.

– Когда ты узнала, что станешь гармонатой?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ну, ты ненамного старше меня. – Диада фыркает, но Веспер продолжает – Ты ненамного старше меня, на десять или максимум пятнадцать лет, и ты не последний человек в империи. То есть ты знаешь, кем будешь. Наверное, тебе нужно было многому научиться. Ты начала в моем возрасте или раньше?

На лице Диады играют огненные отсветы, оттеняя его рельеф.

– Когда я узнала, я была совсем маленькой. Было много испытаний и тестов, которые, казалось, никогда не закончатся. В Сияющем Граде их проходят все дети, но у меня были дополнительные проверки на совместимость. Чем лучше я себя показывала, тем сильнее меня испытывали.

– Сколько тебе было?

– Они начались, когда я еще из трубки не вылезла, но первые тесты, которые я помню, проводили в мои три года. Уже тогда я знала о вероятном исходе.

– Когда мне было три, я не знала ничего. Что тебе надо было делать?

Она хмурится.

– Какая разница? Ты же не станешь гармонатой.

– Знаю. Мне просто интересно.

– Это ненормально.

– Можешь не отвечать, если не хочешь.

– Дело не в этом. – Она тычет в костер ложкой без головки. – Я не такая, как ты. Разговоры не даются мне легко. И бо́льшую часть своей жизни у меня не было в них необходимости.

Веспер медлит, ища нужные слова, которые она бы использовала в разговоре с напуганным животным.

– Другая ты – какой она была?

Диада отвечает не сразу, и обе молчат, окутанные ароматом жарящегося мяса.

– Не знаю. Она была мной, я была ею. Так что, наверное, можно сказать, что она была как я.

– Вы были абсолютно одинаковы?

– Нет. Я думала, что да, – она качает головой, ее голос вдруг приобретает горькие нотки. – Я думала, что мы идеально совместимы. В битве мы двигались как одна, будто продолжая друг друга. Я всегда знала, куда она собирается, и она знала обо мне. Но мы не были одинаковы. Она была Первой, а я – Второй. Возможно, так происходит у всех гармонат, но…

Веспер не перебивает, позволяя треску дыма заполнять паузы.

– …были моменты, когда мне казалось, будто она что-то скрывает… и иногда я боялась, что это моя вина. Что, если я была для нее недостаточно хороша? Что, если это я тянула нас назад?

– Уверена, что это не так.

– Тогда почему она сдала меня гребаному инферналю? – Диада закрывает лицо руками.

– Вероятно, она напортачила. Может, ты была сильнее.

– Нет. Я не сильнее. Ты ее не знала. Она была… идеальна.

– Это правда, я ее не знала. Но ведь не она спасла меня от Первого. А ты.

Диада все еще закрывает лицо.

– Я думала об этом… О предложении Первого… я не верила в тебя… Я думала, мы умрем… меня… искушали…

– Тогда так не казалось.

– Потому что это инферналь… я думала, я верна… я думала, мы никогда… – она запинается и зажимает руками рот.

Веспер вздыхает.

– Все хорошо. Я тебя не виню. Честно говоря, я тоже в себя не верю. С тех пор как я взяла меч, постоянно боюсь, что дела станут еще хуже. Мой дядя говорит: когда не знаешь, что делать, лучше притвориться тем, кто знает.

На ее губах играет гордая улыбка.

– Я притворяюсь моим отцом, потому что он был рыцарем. Он всегда знал, что делать. Но штука в том, что у меня не очень получается.

– Я никогда не знала ни отца, ни мать. Они были всего лишь кодом в моем досье.

– Знаешь о них хоть что-нибудь?

– Нет. Меня создала Кузница Гармониума, а вырастило Крылатое Око.

Веспер нежно берет ее руки и кладет себе на колени.