Деньги. Вот придумали люди себе на беду. Не было бы денег, как бы всё хорошо тогда было. Да!⁇

А деньги появились. Не прямо уж мильоны, но чуть появилось. Спасибо «немцу» управляющему — Рыжову Кузьме Ивановичу. В «кладе», про который он рассказал, и который в тот же день «кладоискатель» Андрюха Павлидис нашёл, было почти две тысячи рублей ассигнациями и двадцать пять десятирублёвок золотых Александра первого. Кох слышал, что царь этот был скромняга и свои портреты на монетах не чеканил. Ну, или боялся, что не фотогеничный, смеяться люди над ним будут и обзывать там «курносыми рублями». Эти десятки золотые были из этой же оперы. На аверсе изображён герб Российской империи — двуглавый орёл, который располагается в центре. А вокруг воспроизведена крестообразная композиция из гербов Московского, Казанского, Сибирского и Астраханского царств. В сумме, если на серебро переводить, получилось восемьсот рублей. Если добавить пятьсот выкупных рублей от бондаря, то получится тысяча триста рублей. По нонешным временам вполне себе деньги. Дом двухэтажный в Туле стоит столько. Уж на лавку должно хватить. А большего пока и не надо.

— Найдём деньги Акинфий. Главное, чтобы у тебя желание было купцом первой гильдии стать.

Глава 20

Событие пятьдесят четвёртое

Мир держится на уловках. Играют все. И тут важен живой талант. Дар от рождения, то, чего не даст никакой диплом.

Воды слонам ! (Water for Elephants)

Инструктаж купца будущего затянулся на обед и даже на «five o’clock tea», «файв-о-клок». Чай, между прочим, как Сашка от сестры в Туле узнал, ноне не больно дёшев. Меры веса чуть не те, но чего уж сложного перевести. Так вот, сестрица, ожидая пока кухарка разольёт по чашкам бледно-жёлтый напиток посетовала, что цветочного чаю два фунта стоит шестнадцать рублев на серебро.

— А сахар? — поинтересовался у прижимистой (от бедности) родственницы Сашка.

— Сахару голову в 10 фунтов (четыре кило) если покупать, то будь добр выложить шестнадцать рублей девяносто копеек, а если голову сахара в 15 фунтов — двадцать пять рублей тридцать копеек. Мы чай на развес берём, а вот если коробку китайского жасминового брать в китайской же коробке, то аж сорок рублей на серебро.

Сашка мысленно присвистнул. Ведро водки восемь рублей, а такое же количество сахара обойдётся в пятьдесят рублей. И это при том, что Машку огромную они купили за сорок рублей, так она два языка знает. Где Машка умница и где коробка китайского чая? Так ещё и зелёного. У кикиморы Анны из травы всякой лесной вкуснее получается.

Во время разговора с бондарем пришла Коху мысль в монголоидную голову. Он её туда — сюда покрутил там, да и озвучил.

— Акинфий, смотри… Я не специалист, и в городе не жил никогда. М… Вот люди богатые, да и просто не бедные, покупают же водку и вино в бутылках стеклянных.

— Вестимо, — потянулся за последним пирожком с малиной будущий купец. Гад. Ребёнка, в смысле, кикимору, опередил.

— Нда. А вот если их скупать у питухов этих и разливать в них наше лекарство. Закажешь в типографии этикетку, и будешь клеить на бутылку. Там название и рецепт, ну, там «шкалик перед едой» или «полшкалика перед сном». Будут же покупать? — Сашка ткнул пальцем в пустое блюдо из-под пирожков, подозвав ходящую туда-сюда и подслушивающую взрослые разговоры Машку. Шпионка, блин.

— Да и так и эдак покупать будут. Особливо ежели чуть дешевле, чем в монополиях и кабаках.

— Ну, это понятно, просто нужно же и для богатых иметь товар.

— А вон чего! То есть в бутылках дорого продавать? — вытер вспотевший от поедания горячего пирожка лоб Акинфий, — Так, а где бутылки брать. Не слышал, чтобы в Туле их выдували.

— Плохо. Стоп. А вот выпил человек вина заморского или водки там, куда он потом бутылку девает?

— Не знаю. Я не пью вообще. Грех это.

— А узнай. Может, их купить у слуг можно или у самих любителей выпить? Можно нанять пару мальчишек, пусть они оббегают все дома в Туле и спрашивают у дворовых или слуг, кухарок, про пустые бутылки и покупают, ну, скажем, за десять копеек серебром. Зато хранцуское лекарство кальвадос можно не за рубль фунт продавать, а за два рубля бутылку.

— Хитро. А чего. Найму парнишек. Беспризорных хватает в городе. У храмов трутся. Воровать не будут ли?

— Выбери. Раз полно, да и пригрей. Дай место в сенях там. Вырастут помощниками станут, да и богоугодное дело — сироте помочь, — Машка принесла новую порцию пирожков сладких и чаепитие возобновилось.

— Спаси господь, тя Александр Сергеич, и точно, то будет богоугодное дело. Там, у ворот, зачтётся. Так и сделаю.

— Стоп. И мне парочку парнишек подыщи. Есть у меня работа.

— Конечно, непременно.

Работа и действительно была и ею все три… все два села и одна деревня — Заводи занимались засучив рукава. Есть среди прочих обязанностей крестьян крепостных барщина. Со времён бедного Павла Петровича первого положение о крепостных крестьянах не изменилось и по-прежнему количество дней в неделю на барщину равнялось трём, причём помещик не мог заставлять крепостного работать на него в воскресные дни, в двунадесятые праздники, день апостолов Петра и Павла, в дни св. Николая и в храмовые в каждом селении праздники; строжайшее за сим наблюдение возложено было на губернское начальство через посредство местной полиции. Ну, Виктор Германович сильно и не злобствовал. Он дал всем крестьянам задание — накопать корней лопуха. От каждого двора ведро. Хоть за час накопай, хоть до снега. Дворов, между прочим, оказалось в трёх селениях сто три. Больше всего в Болоховском пятьдесят четыре двора. Когда давал такое указание через Андрюху и старост, то думал, что махом всё принесут. Хренушки. Понял свою ошибку. Нужно давать точные сроки и должен быть пряник. Вновь собрал старост и переиначил задание. За собранное ведро корней лопуха — освобождение от одного дня барщина на усмотрение самого мужика и десялик серебром. И срок седмица. Вот тогда повалило. Весь дом в Болоховском завалили корнями. Даже пришлось опять девок нанимать в селе, за тот же десялик, всё промыть и порезать на кусочки.