Шрифт:
Закладка:
Теперь Синицын был уверен в смерти Андрея. Он посмотрел на труп маньяка и снова спрятал пистолет, как это сделал минуту назад. На его глазах раны Андрея затягивались. Разлетевшаяся коленная чашечка собралась, как конструктор, из груди перестала литься кровь. Череп восстановился на глазах, а из шеи вылезла пуля.
Синицын отпрянул от трупа. Это конец. Его невозможно убить. Майор растерялся и закричал на весь склад:
– Что ты смотришь на меня?! – Синицын обратился к сыну. – Беги отсюда, я его задержу.
Леша выпученными глазами смотрел на отца. Осознание пришло сразу. Он больше не увидит его. Синицын подбежал к Коломову, взял его за куртку и кинул в сторону лестницы.
– Я сказал беги! – закричал майор.
Леша встал с бетонного пола и рванул на улицу. Он бежал по заснеженной дороге, не оборачиваясь в сторону склада. Его слезы каплями падали на куртку, превращаясь в лед. Выстрелы с новой силой донеслись до ушей Леши.
Он на всех парах бежал домой. Как только его нога переступила порог, парень снял куртку, обувь и забежал к себе в комнату. Он боялся, очень боялся, что его отца больше не станет. Что бесчувственная рука Андрея полоснет скальпелем по горлу майора, как это было с Васей, отцом Кати. Коломов сидел в углу комнаты и дрожал. В полицию звонить бессмысленно. Они не смогут помочь остановить обезумевшего маньяка. Но сможет Софа. Коломов дрожащими руками набирал номер Софии, но безрезультатно. Она сбрасывала вызов, не желая с ним общаться. Парень не переставал. Коломов все звонил и звонил, ожидая, что Софа сжалится и возьмет трубку. Но она не такая, и Леша это прекрасно знал, хотя отказывался это принимать. После двадцатого звонка парень с размаху кинул телефон в стену. Он разлетелся на части. Аккумулятор улетел в одну сторону, корпус в другую. Коломов дальше сидел в углу, пока не услышал, как дверь в дом со скрипом отворилась…
Андрей встал, снова его тело затянулось. Раны зажили, а кости восстановились.
– Что ты такое? – спросил его Синицын.
– Я обычный человек, сбившийся с пути, – Андрей сделал один шаг в сторону Синицына. – В одно время я потерял семью, майор. Так бывает, – еще один шаг. – Потом я обрел новую. Не скажу, что она была хорошей, но тем не менее я был рад оказаться в окружении детишек, моих детишек, – третий шаг.
– Ты снимал кожу с детей, ублюдок! Они не были твоей семьей, урод! – Синицын выстрелил снова.
Андрей упал на одно колено.
– Ты не сможешь меня остановить, никчемный сыщик! – рана затянулась, Андрей поднялся и сделал шаг. В руке он сжимал свой любимый скальпель. – Может, они не были моей семьей, но я их считал семьей, понимаешь, майор?
– Пока ты заполнял свою детскую комнату обтянутыми кожей манекенами, настоящие семьи умирали от страха за своих детей! Только на моей памяти женщина прыгнула с многоэтажного здания, потому что не могла смириться со смертью дочери! – еще выстрел.
Андрею было теперь все равно на выстрелы. Он шел, словно робот.
– Мне плевать на них! Один раз я потерял семью, потом нашел новую и… – Андрей закричал, напрягая до максимума свои связки: – ТЫ ЛИШИЛ МЕНЯ ЕЕ!
Маньяк сорвался с места и налетел на Синицына, вонзая в него скальпель, снова вытаскивая и вонзая вновь. Он бил майора до тех пор, пока тот не испустил дух. Андрей встал с тела Синицына и посмотрел на него сверху вниз. Картина нелицеприятная. Тело служителя закона лежало на бетонном полу, все в крови, как жирный сочный стейк на сковороде. Андрей хотел полностью насладиться этим моментом. Он снял одежду с Синицына. Острый скальпель вошел в тело. Андрей потянул его вниз, отслаивая кожу от мяса. Он приступил к тому, чего так давно хотел. Андрей получал невероятное удовольствие от процесса, когда кожа медленно отходила от мышц.
Когда он закончил, на бетонном полу лежало бесформенное кровавое тело, от которого осталось только мясо и кости. В его голове возник план. Оставалось только сделать шаг. Андрей взял под руку кожу Синицына и пошел по следу Коломова.
Дверь со скрипом отворилась… Андрей зашел внутрь дома. Он услышал, как кто-то сорвался и быстрым шагом приближался к нему.
Коломов забежал в коридор. Перед его глазами стоял мужчина, весь в крови. Первое, что пришло в голову – отец выжил.
– Пап, это ты?
– Да, сынок, это я, – сказал Андрей и кинул ему в ноги кровавый сверток.
– Нет, нет, нет, только не это! – говорил Коломов и его глаза застилала темная пелена.
– Да, Леш… Это твой отец, – спокойно говорил маньяк.
Леша упал на колени перед свертком и прижался к нему головой.
– Зачем!? – кричал Коломов. – Почему ты его убил?
– Он разрушил мою семью, а я разрушил его!
Коломов орал как бешеный. Он взял в руки сверток и сжал его в объятиях.
– Запомни, Леш. Никто не остается безнаказанным. Твой отец заплатил за грехи. Скоро и я заплачу.
– Я убью тебя! – кричал Коломов.
– Пока жива София, ты никогда меня не убьешь, – сказал Андрей и оставил Коломова один на один с отцом.
***
Сегодня София решила остаться дома. Она провела день в компании книг и сериалов. Странно у нее проходят выходные, подумал бы каждый. Это время можно было посвятить своим друзьям, семье или парню, которого у Софии больше не было. Она решила потеряться в мире сериалов и книг лишь для того, чтобы забыть о нем. В голове Софии творилось неладное. Она была очень зла на Коломова, даже ненавидела, но тем не менее что-то внутри нее говорило: «Прости его. Вы вместе справитесь с маньяком, и ваши отношения вернутся». Очень отвратительные мысли простить изменщика. Того, кто нагло ей врал и за спиной творил такие вещи.
Видимо, это отголоски первой любви. Сама по себе первая любовь очень странная вещь. Она западает в сердце и мы на протяжении всей своей жизни помним о ней. Мы продолжаем жить с той любовь в сердце, находясь с другим партнером. Мы обнимаем его, но все равно помним о человеке. Даже на предсмертном одре мы вспоминаем о своей первой любви, хоть и проживаем свой век рядом человеком, никак не первым, но до боли любимым.
Часов в восемь Софии стало плохо. Ее тянуло в сон. Она не могла уследить за сюжетом сериала. Образы пропадали, а актеры сливались. Она не понимала, кто говорит реплику. Поэтому София легла на кровать и закрыла глаза. В полусне она невольно выключала телефон. Ей кто-то звонил, но
