Шрифт:
Закладка:
— Журналисты — снимаем! — командую я, глядя на изображение с камер.
Женщина изворачивается, кусает за руку мужчину, обхватившего ее за грудь. Он выпускает жертву, но второй представитель власти встречает ее кулаком в живот. Хозяйка дома падает. На пороге появляется мужчина, волокущий за руки мальчишку, за ним показывается второй с мальчиком постарше. Увидев, что его мать бьют, подросток лупит сопровождающего в пах, вырывается и бежит на помощь матери.
Зафиксировано противоправное деяние!
Есть! Как в старые добрые времена! Вот она, родная прокачка!
Двое взрослых налетают на подростка, охаживают ногами. Пока они его не покалечили, объявляю в громкоговоритель:
— Внимание! Всем немедленно очистить частные домовладения! Говорит Леонард Тальпаллис, четвертый уровень, ведомство «Оплот».
Время будто нажимают на паузу: избивающие подростка мужчины замирают, запрокинув головы. Получивший по яйцам пытается выпрямиться. Бульдозер глушит мотор, все люди на площади, в том числе полицейские, застывают.
На положительных персонажей замедление не действует: мальчишки бросаются к матери, помогают ей подняться, у старшего рассечена бровь, и кровь заливает лицо. Говорю для полицейских:
— Уровень доступа — четыре ноль-ноль. Немедленно прекратить противоправное деяние. — По внутренней связи объявляю: — Снижаемся. Сперва журналисты, потом боевики. Я последний.
Со злым удовлетворением наблюдаю, как тухнут хозяева жизни, как мечется усатый заказчик от одного полицейского к другому, бросая испуганные взгляды на флаер. Исчезает в мобиле, а вылезает со стопкой документов.
Никто не решается сдвинуться с места. Мариам и еще одна журналистка бросается к хозяйке дома, остальные снимают, как снижаются флаеры, и оттуда высыпают люди в черном. Капитан полиции, руководящий операцией, устремляется навстречу группе Наданы, но без энтузиазма, она кивает на мой флаер, который еще в воздухе.
Осталось предотвратить преступлений: 243.
Выхожу я без шлема, чтоб меня узнавали, навстречу плетутся заказчик и капитан: головы вжаты в плечи, спины ссутулены — покорность и раболепие, позы животных, признающих главенство более сильного конкурента.
Останавливаются в полутора метрах от меня, молчат. Чтоб не затягивать, сканирую обоих и обращаюсь к заказчику, отметив длинный список правонарушений в виде подкупа, шантажа, мошенничества, доведения до самоубийства. Полицейский более-менее чист, очевидно, он просто выполняет приказ.
— Максимус Нерон, ваши действия признаются противоправными, все решения судей признаются недействительными, дела будут направлены на перерассмотрение, судьи, вынесшие неправомочное решение — смещены с занимаемых должностей. Нужно ли объяснять почему?
— Но высшая инстанция…
Повышаю голос на полтона:
— Ты собрался выбросить на улицу людей, законно приобретших имущество. Тебе озвучить сумму, которую ты заплатил судьям, чтобы они вынесли нужное тебе решение?
— Но правоустанавливающие документы…
Молча шагаю к нему, вырываю из рук бумаги, разрываю их и бросаю на асфальт.
— На моей стороне власть, имеющихся полномочий достаточно, чтоб оборвать твою жизнь, но я буду действовать по закону.
Наверное, это осталось с прошлой голодной жизни, но мне доставляет удовольствие видеть, как облетает уверенность с тех, кто еще вчера считал себя хозяевами жизни, ногой открывал двери в кабинеты, унижал подчиненных. Еще вчера ему достаточно было щелкнуть пальцем, и кто-то был низвергнут, а кто-то — превознесен. Теперь низвергнут он сам и извивается, как червь на крючке.
— Этого — во флаер и на допрос, — киваю на Максимуса. — Проверим его связь с преступным миром.
Две амазонки в шлемах защелкивают наручники на его сведенных за спиной руках и уводят его во флаер, Мариам идет следом и комментирует:
— Только что мы увидели, как Максимус Нерон, хозяин сети ресторанов ' От пуза' и игровых домов, обвиняется в незаконном захвате территории и отправляется на допрос в «Оплот».
За сегодняшний день предотвращаю еще три преступления, получаю двадцать очков в сумме, а вот парень, за которого ходатайствовала мать, и правда оказывается маньяком-убийцей, все предъявленные ему обвинения справедливы.
Итого мне остается предотвратить 223 преступления, а по факту, если разделить на пять, сорок пять — спасибо Танит — и я достигну предела возможностей, замещу Белого Судью, но мои полномочия будут распространяться на всех людей.
Уже когда направляюсь на базу, чтобы провести разбор полетов, со мной связывается Эйзер Гискон.
— Переговоры с Магонами закончились. Мы условились встретиться послезавтра в семнадцать ноль-ноль на нейтральной территории. Таковым был выбран малый зал заседаний в доме Советов — он охраняется, там не провести диверсию.
— Ни в коем случае не должно быть камер и следящих устройств, — напоминаю я.
— Не уверен, что удастся до него это донести, но постараюсь. Как обстоят дела у тебя?
— Половину запланированного выполнил, завтра закончу. К послезавтрашнему вечеру буду готов. Про твою дочь помню, все сделаю, как мы договорились. Держи меня в курсе деталей переговоров.
Говорим расплывчатыми фразами, чтобы смысл был понятен лишь нам двоим. Эйзер кивает и отключается, а мои мысли снова бегут в стороны, как тараканы от света — уж очень их много. Главное отступает на второй план, выглядывает второстепенное, становится главным.
Итак, цель номер один — прокачка, без умения избавлять от проклятий мне нечего предложить старику Ульпиану. Цель номер два — переговоры с Ульпианом Магоном, которые имеют первостепенное значение и по сути определяют нашу победу в большой игре против Боэтарха.
Во флаере ко мне подсаживается Миранда, которая повсюду следует за мной, протягивает свой коммуникатор:
— Взгляни, специально для тебя записала. То, что ты делаешь, — очень, очень хорошо и правильно.
Появляется голограмма незнакомой женщины с опухшим от слез лицом, она еле держится на ногах и стоит, опершись на сына-подростка, половина лица у мальчика залита кровью.
— Я не думала, что они откликнутся, — всхлипнув, лепечет она. — Письмо в «Оплот», это был крик в пустоту. Как когда молишься, потому что ничего другого не остается. У меня просто нет слов. Я уже думала, что они нас убьют… И вдруг — голос с неба, словно мои молитвы услышаны. Понимаете? — Она смотрит в камеру, ее губы кривятся, а глаза наполняются слезами. — Парни, спасибо от всей души! — В порыве благодарности женщина падает на колени, а ее сын остается стоять.
Меня захлестывает щемящее удовлетворение, гасит, вытесняет тоску. В детстве я перечитал много книг, во многих люди страдали на работе. Да я и сам страдал за конвейером, а теперь знаю, что
