– И это мы, своей волей, разрешили жителям ловлю рыбы без ограничений. – Прошипела Малис, а я и не знала, что моя ласковая девочка так умеет.

– Ты кто такой и по какому праву оскорбляешь и угрожаешь нашим подданным? – ещё один шаг вперёд от Барлика заставил сборщика сжаться и по-настоящему заскулить.

– Простите, господин! Мы не знали. Мы приносим свои глубочайшие извинения и смиренно просим вашего прощения. Мы готовы понести любые наказания... – залебезил ещё один из сборщиков, подбегая к детям.

– Конечно, понесёте. – Громко произнесла я. – Как сами себе и назначили. Сначала вот этот, говорливый, вылижет сапоги моим детям, потом ему вырвут язык. А вся ваша толпа получит по десять, а да, там же поправочка была, пятнадцать плетей. И выплатит огромные штрафы. Как жаль, что ваш друг не уточнил какие. Теперь самой придумывать. И кстати, мы вас так ждали! Я и мои дети, очень хотим ознакомиться с указами омана, особенно с теми, в которых говорится про запрет рыбной ловли и оговаривается, каким именно торговцам следует её отдавать.

Раздалось злобное рычание гронхов, часть появившихся людей попыталась незаметно исчезнуть, но за их спинами оказалось четыре зверя, которых здесь заслуженно побаивались. Видимо, это и были те самые торговцы, понявшие, что наживы в этот раз не будет.

– А ещё мы желаем ознакомиться с перечнем налогов, взимаемых с наших земель. И суммами, которые были собраны. – Улыбнулась на зависть любой акуле Малис. – Мы сверим с поступлениями в казну. Сколько лет вы здесь сборщиком? Вот за всё это время.

– Помилуйте, госпожа! – пополз ко мне жирный, видимо решив, что я в этой компании самое добросердечное звено.

– Лари Ираидала. – Представилась я. – С чего бы вдруг?

– Госпожа, я ошибся, я не знал, да если бы... Госпожа, я же верой и правдой, и днём и ночью... – скулил, пытаясь доползти до меня угрожавший всем сборщик.

– Обворовывал казну и Геликарнак, нажирая себе тройной подбородок и оставляя людей без пропитания. Ты обдирал эти земли и скрывал истинное положение дел от омана, уничтожая и разоряя одну из основных провинций, налоги с которых идут на содержание армии. – Не собиралась слышать это нытьё я. – Уж не ради ли наших врагов ты стараешься? Может тебе приказали разорить провинцию кто-то из Димариев?

– Нет, нет! – визг перешёл на ультразвук. – Я никогда! Я не предавал. Воровал, да. Каюсь! Я всё верну! Всё, до последней крохи! И брат вернёт, и отец! Лари! Но не предавал.

– Конечно, вернёшь, мой хороший! И ты, и брат, и папа твой! Всё что наворовал, всё и вернёшь. А посмеешь хоть крошку утаить, отправишься лично императору рассказывать, кого ты там не предавал, и с какой целью разорял богатейшую провинцию. – Улыбалась я трясущемуся мужику. – А ещё лучше, верный ты наш, отправишься не к императору, а к оману. Он-то с гордостью, перед всем двором и бессмертными отдал со всей своей щедростью детям богатейшие земли. А по факту, его наследники из-за тебя вынуждены спать на земле, и есть похлëбку на воде. И работать! Сами ловить себе рыбу для пропитания... Ты хоть представляешь, в каком свете выставил омана перед всей столицей и что он с тобой за это сделает? Хотя зачем это представлять? Вдруг я тебя обманываю. Хочешь, можешь всю разницу, которую ты всё это время грëб себе, сам отвезти в столицу. И объяснишь оману, как она образовалась.

– Пожалуйстаааа... – скулил мужик, отползая от меня с такой скоростью, словно я была вселенским злом.

– Две недели тебе! Через две недели не примем ни монеты. Не успеешь, поедешь к оману. – Сообщил сборщику Барлик.

– Две недели, я запомнил, господин! Я всё успею, господин! – отползал обратно на берег мужик, при этом умудряясь кланяться и стукаться лбом каждые две минуты.

– А вы жестоки, лари. – Рассмеялся Дираф.

– Вообще-то, ни разу! Жестокой я бы была, если бы отправила его к майриме, чтоб он ей объяснил, почему она столько лет недополучала столько денег с Геликарнака. – Засмеялась уже я. – Ну, или сообщила бы бедняге, что мы пригласили омана во дворец, и он скоро приедет.

– Лари, я подозреваю, что вам привезут столько денег, что вы себе сами построите, тот дворец, который захотите. – Ответил Дираф.

– Сдался он мне, как вещь-мешок во время марш броска! – открестилась я от такого счастья.

Вспомнила я о своём смехе за следующие две недели ещё не раз. Сборщик честно привозил почти каждый день деньги, ткани и даже камни. Причём, забирал-то он камни без обработки, а возвращал уже с огранкой, драгоценные кристаллы, чья красота завораживала.

Оказалось, что гранит камни он сам, и украшения делает сам. В одном из комплектов, что делал бывший сборщик налогов, я увидела знакомый отблеск.

– Это земляная смола. Там внутри марион и золотая цепочка. Я сначала их намочил, потом опустил в смолу, а потом прокалил над огнём. – Шёпотом пояснил он мне, видя, как внимательно я рассматриваю украшение.

– Вы вообще в курсе, что у вас талант? Редкий дар творить красоту? Создавая вот такие удивительные вещи, вы заработали бы не меньше, а то и больше, чем своровали! – говорила я и замечала, как загораются внутренним светом глаза вора. – Понимаете? Да о вас бы уже слава гремела по всей империи. Ну, разве ж так можно...

– Да у меня в семье все сборщики. В кого я такой уродился непонятно. – Тяжело вздохнул расхититель имперского имущества. – Только мне отец и дед говорили, что этим себя не прокормишь. Что всё пустое. Вон...

Он протянул мне руки. Что-то странное было с его пальцами...

– Вас что, били по рукам? – спросила с подозрением.

– Почему били? Нет, просто пальцы ломали, чтоб к мелкой работе не тянулся. – Так просто, словно о погоде, сказал сборщик. – Только бестолку всё. Понимаете, лари, я же вижу... Вот смотрите, земляная смола. А я, как почуял, всё равно, что вот как ваш гронх добычу, что прокалить её надо. Она тогда оживает и как солнце горит. И вот, вот смотрите...

С каким-то ажиотажем он сунул мне в руки мягкие ножны, в которых хранил небольшой кинжал. Мягкая кожа крепилась к резным пластинам цвета гречишного мёда.

– Это что? – С подозрением рассматривала я пластины, боясь ошибиться.

– Смола! – довольно засмеялся мужчина. – Если в форму налить воды, а потом в эту воду тонкой струйкой влить смолу, то получается вот такое. Потом прокалить, отшлифовать и ещё раз прокалить. Только просятся детали, которые я уже сделать никогда не смогу.

И загоревшееся было, пламя потухло.

– Знаете, а вам, наверное, всё-таки придётся ехать в столицу. – Решила я, что дурное знакомство не должно быть причиной для того, чтобы лишить человека шанса. – Не пугайтесь. Не к оману. Поедете в целительский квартал. Найдёте вдовий, а там спросите. Нужно будет попросить отвести вас к матушке Вали, ей покажете свои руки и расскажете, как, когда и сколько раз вам ломали пальцы. Если кто и может вернуть вам руки, то только она. Поедете?