это делают в фильмах, сунул оружие в карман и рухнул на полицейского. Ему очень хотелось спать.

6

– Ну так что? – спросил адвокат, вставая и собираясь уходить. – Почему, если начистоту, у вас в руках оказался револьвер?

– Я ведь уже говорил. – И Клод Леон в очередной раз поведал свою историю. – Я купил его для директора, господина Сакнуссема… Арна Сакнуссема.

– Тем не менее он все отрицает, – сказал адвокат, – и вы прекрасно это знаете.

– Но ведь это правда, – упрямо повторил Клод.

– Я понимаю, но придумайте что-нибудь другое. В конце концов, у вас было достаточно времени для размышлений!

Адвокат был раздражен.

– Я оставляю вас, – сказал он, направляясь к двери. – Теперь мы можем только ждать. Со своей стороны я постараюсь сделать все, что в моих силах. Но вы совсем мне не помогаете!

– Это не моя профессия, – заметил Клод Леон.

Он ненавидел адвоката почти так же сильно, как велосипедиста и полицейского, который в участке сломал ему палец. И снова ладони и ляжки у него горели.

– Всего хорошего, – сказал адвокат и вышел.

Клод ничего не ответил и уселся на кровать. Дверь за посетителем захлопнулась.

7

Сторож положил на кровать конверт. Клод, пребывавший в полудреме, узнал фуражку служителя и сел.

– Мне бы… – начал он.

– Чего? – спросил сторож.

– Мне бы веревку. Моточек бы.

И Клод почесал затылок.

– Запрещено, – отрезал сторож.

– Да я не собираюсь вешаться, – объяснил Клод. – Для этого сгодились бы и мои подтяжки.

Сторож серьезно взвесил аргумент.

– Что ж, за двести франков я могу вам достать метров десять-двенадцать. Больше нельзя. И без того рискую.

– Идет, – сказал Клод. – Деньги возьмете у моего адвоката. Несите веревку.

Сторож пошарил в кармане:

– Она у меня с собой. Вот, держите.

И он протянул Клоду аккуратный моток довольно крепкой бечевки.

– Благодарю, – сказал Клод.

– А что вы собираетесь с ней делать? Надеюсь, без глупостей?

– Повеситься собираюсь, – заявил Клод и расхохотался.

– А? А-а!.. – Сторож так разинул рот, что казалось, ворона залетит. – Не может быть, ведь у вас есть подтяжки.

– Они новые. Жаль портить, – объяснил Клод.

Сторож воззрился на него с восхищением:

– Эк вы ловко все провернули. Поди, журналист?

– Нет. Но все равно спасибо.

Сторож направился к двери.

– Так за деньгами обратитесь к адвокату, – напомнил Клод.

– Ладно, – сказал сторож. – А он даст?

Клод кивнул, и в двери тихо лязгнул замок.

8

Сложенная пополам и перекрученная веревка была не длиннее двух метров. Этого как раз хватит. Если влезть на кровать, то ее можно зацепить за перекладину оконной решетки. Куда сложнее правильно выбрать длину петли так, чтобы ноги не касались пола.

Клод попробовал веревку на прочность. Вроде держит. Он взобрался на кровать, ухватился за выступ стены, дотянулся до решетки. С трудом сделал узел, просунул голову в петлю и бросился в пустоту. Что-то хлестнуло его по затылку. Веревка лопнула. Он приземлился на ноги вне себя от гнева.

– Этот сторож просто скотина! – сказал он вслух.

В тот же миг сторож открыл дверь.

– Барахло ваша веревка, – сказал ему Клод.

– А мне-то что? – отмахнулся сторож. – Адвокат заплатил – и ладно. Зато у меня сегодня сахар есть, по десять франков за кусок. Может, хотите?

– Не хочу, – буркнул Клод. – Ничего у вас больше не попрошу.

– Попросите еще, – сказал сторож. – Месяца через два-три… Да что два-три, недели не пройдет, как вы и думать обо всем этом забудете.

– Не знаю, может, и так. А веревка все равно барахло.

Он подождал, пока сторож уйдет, и решился пустить в ход подтяжки. Они были совсем новые, сплетенные из кожи и резинки, и стоили ему двухнедельной экономии. На метр шестьдесят их, пожалуй, можно растянуть. Клод снова полез на кровать и крепко-накрепко прикрутил один конец к решетке. На другом конце он сделал петлю и просунул в нее голову. И снова бросился вниз. Подтяжки растянулись до предела, и Клод мягко приземлился под окном. Но в ту же секунду оконная решетка оторвалась от стены и с грохотом обрушилась ему на голову. В глазах у Клода сверкнули три звездочки.

– Во кайф! Как от «Мартеля», – сказал он.

Он съехал по стене на пол. В опухшей голове гудел дьявольский хор. Подтяжкам же ничего не сделалось.

9

Аббат Петижан гарцевал по тюремным коридорам в сопровождении сторожа. Они играли в белибердень. Доскакав до камеры Клода Леона, аббат поскользнулся на кучке, оставленной под ногами кошкой, и описал в воздухе полное сальто. Его сутана, изящно разлетевшаяся над крепкими ногами, так живо напомнила балет незабвенной Лои Фуллер, что сторож проникся к нему почтением и, пробегая мимо, тоже заголился из вежливости. Аббат звучно шлепнулся оземь, а сторож вскочил верхом ему на спину; аббат показал «чурики».

– Вы проиграли, – сказал сторож. – Придется вам платить за угощение.

Петижан скрепя сердце согласился.

– Только без глупостей, – предупредил сторож. – Пишите расписку.

– Я не могу писать лежа, – сказал аббат.

– Хорошо, я вас отпущу.

Но, едва встав на ноги, аббат разразился хохотом и бросился наутек. Поймать его не составило для сторожа большого труда, потому что на пути возвышалась крепкая стена.

– Вы мошенник, – сказал сторож. – А ну подписывайте бумагу!

– Может, договоримся? Я прощу вам грехи на две недели вперед.

– Фигушки, – сказал сторож.

– Ну, так и быть, – вздохнул аббат. – Давайте, чего там подписывать.

Из отрывного блокнота сторож выдрал листок с уже готовой распиской и сунул Петижану карандаш. Смирившись, аббат поставил свою подпись и вернулся к двери Клода Леона. Ключ вошел в скважину; замок проникся к ключу доверием, отомкнулся.

Сидя на кровати, Клод Леон предавался размышлениям. Солнечный луч врывался в камеру через отверстие, оставленное упавшей решеткой, пробегал по стенам и терялся где-то у параши.

– Здравствуйте, отец мой, – сказал Клод Леон, завидев аббата.

– Здравствуйте, мой мальчик.

– Как поживает мать моя?

– Все в порядке.

– На меня снизошла благодать, – сообщил Клод, прикладывая руку к затылку. – Вот, пощупайте.

Аббат пощупал и сказал:

– Ни фига себе! Эк она вас отметила!

– Слава Тебе, Господи! – сказал Клод Леон. – Я хочу исповедаться. Хочу предстать перед Создателем с кристально чистой душой…

– …словно выстиранной в «персоли»! – воскликнули они в один голос, следуя католическому канону, и осенили себя самым что ни на есть классическим крестным знамением.

– Но никто пока не собирается ни вздергивать вас на кол, ни сажать на дыбу, – сказал аббат.

– Я убил человека, – пожаловался Клод. – И не просто человека, а велосипедиста.

– Могу сообщить кое-какие новости, – сказал аббат. – Я виделся