Я выходил с утра на улицу, тренировался через силу, отжимался и бегал вдоль озера. А «Маска» совсем о наших тренировках забыл. Алексей Петрович сидел, погруженный в свои тяжелые думы или стоял у окна, уставившись отсутствующим взглядом на водную гладь. Так что после завтрака я снова заваливался спать, интуитивно понимая, что долго наше заточение теперь не продлится, а значит нужно срочно набираться сил и восстанавливать форму.

Истислава вчера отправили на разведку ' в мир' со строгим наказом в никакие монастыри не соваться и вообще не отсвечивать. Получится что-то узнать — очень хорошо. Нет — ни в коем случае никуда не встревать. Купить творога, сметаны и яиц, а ближе к вечеру вернуться в скит.

Всем было совершенно непонятно, что делать дальше. Со смертью Володара оборвались важные нити, связывающие моих новых товарищей с другими участниками предстоящего заговора. У них словно опустились руки. А самым ужасным было то, что Алексей Петрович не мог сейчас выйти из «подполья» и взять все управление на себя. Основная охота жандармов велась конечно же за ним, мы-то с Петей Южинским для царя были теперь мелкими сошками и давно отыгранными картами. Общества декабристов основательно разгромили, основных участников повесили или сослали — прежнему восстановлению движение уже не подлежало.

Разведка Истислава много не принесла. Да, слухи уже пошли, что жандармы рыскали по окрестным монастырям с обысками. Да, крестьяне в деревнях страшно возмущались этим, потому что авторитет у монастырей Севера в народе был огромным. Но тут нарисовалась еще одна интересная коллизия. По официальной-то версии искали жандармы в основном нас с Южинским, а неизвестного сокамерника, сбежавшего с нами, лишь за компанию. Про Алексея Петровича до сих пор никто не знал и не слышал — его имя власти вообще не афишировали.

А раз северные монастыри нас укрывали, значит что…? Значит, истинная церковь за нас. Не зря же наши веревки оборвались во время казни — тем явлен промысел божий, и никак иначе! Монастыри какую-то тайну великую ведают, просто еще не пришло время открыть ее людям. И вокруг наших имен очень быстро начал возникать героический ореол — мол, они не только пострадали за простой народ, но еще и сумели удрать из самой неприступной тюрьмы империи. Понятно, что и здесь божественное вмешательство — как иначе они бы не утонули? Так, прямо на глазах, из преступников мы с Петей начали превращаться в народных героев.

Все это было очень забавно. Конечно, так обидно щелкнуть по носу царя до нас еще никому не удавалось. Но настроения нашей компании это не добавляло. И я, решив, что пора всех растормошить, взял дело в свои руки.

Встал следующим утром, едва рассвело, и первым делом постучал в комнатку Алексея.

— Просыпайтесь, Алексей Петрович! Нас ждет бег и разминка, отказов я не принимаю. Через пять минут встречаемся во дворе.

Потом таким же образом разбудил Петю и пошел собираться дальше. А проходя мимо Василисы, которая с тоскливым видом собиралась готовить завтрак, я отдал распоряжение командным тоном, не допускающим возражений:

— Хозяйка, а почему у нас тушка тетерки до сих пор лежит без дела на леднике? Зря что ли Котофей старался⁈ Приготовь-ка нам с ней лапшу на обед и грибов сушеных не забудь туда добавить.

— Не рано ли вы приказы раздавать начали, Павел Алексеевич? — вспыхнула она

— А что, прикажешь — слезы рядом с тобой лить? Не сделаешь, возьмусь готовить вместо тебя! Самой-то перед покойным Володаром не стыдно, что так расклеилась?

— Да, что ты вообще понимаешь, барин набалованый! Готовить он возьмется…! Да, ты хоть знаешь, с какой стороны к печи подходить⁈

От возмущения у Василисы только что пар из ушей не пошел. Но главного я добился — вывел ее из состояния апатии. Ишь, как психанула-то…! Зато тут же бодро зазвенела чугунками и ложками — поварешками.

Вот только так с женщинами и нужно! А начнешь жалеть — просто хуже им сделаешь, это я по своим домашним знаю.

На тренировку оба моих «сокамерника» явились, как миленькие, хоть и кривились при этом недовольно. Южинский еще попробовал поворчать, но я ему погрозил кулаком, и он быстро заткнулся. А потом ничего — оба втянулись, и дело у нас пошло пободрее. Я умышленно дал сегодня нагрузку побольше, а во время бега взял такой темп, что им стало не до печальных мыслей.

Добежав до противоположного берега озера, разрешил парням немного там передохнуть и отдышаться. Заодно и высказал свое «фи», чтобы не позорить их в присутствии Василисы и Истислава

— Утомили вы меня со своими кислыми лицами! Мы что, ради этого из крепости сбежали и чуть не утонули в Ладоге? Или, может Володар погиб для того, чтобы мы здесь потом головы себе пеплом посыпали?

— Ты не понимаешь, Павел… — начал Алексей

— Ну, так расскажите мне, чего я не понимаю! Только четко, по пунктам, а не расплывчатыми заумными словами. Может, вместе найдем какой-то выход. План действий у вас какой? Или вообще нет никакого плана, поскольку все на волхвах было завязано? И мы будем теперь ждать неизвестно чего и слезы лить, как Василиса?

Вот тут-то я и увидел настоящего Романова… Он так на меня глянул, что у меня на загривке волосы зашевелились. Такая волна силы от него пошла, что пригнуться захотелось. Южинский бедный даже пошатнулся. Но меня такими штучками не прошибешь, видел я и пострашнее людей в своей жизни.

— Хотите поучаствовать,…Павел? Извольте! Но потом не жалуйтесь, что вас втянули в новый заговор.

— А я похож на того, кто привык жаловаться?

— Тогда поговорим после завтрака. Обстоятельно, и не на бегу.

Романов гордо развернулся и, не говоря больше ни слова, размеренным бегом направился в сторону дома. Мы с Петей переглянулись и последовали за ним.

— Петь, ты точно хочешь участвовать в новой заварушке? За нами и так охота идет.

— Семь бед, один ответ! — махнул рукой Южинский — и разве не клялись мы когда-то без страха идти до конца?

— Так-то оно так, но чувствую я, что этот заговор будет похлеще наших обществ, и люди в нем участвуют куда как посерьезнее, чем молодые офицеры.

— Я вот думаю: а может, оно и к лучшему, Паш? Мы же все тогда относились заговору, как к некой веселой игре, поэтому, наверное и проиграли.

Ого…! А Петя-то у нас взрослеет на глазах. Видно тюремные казематы хорошо прочищают юношеские мозги…

* * *

Трое суток прошло с первого донесения жандармов, но результатов так и не было. След беглецов предположительно обрывался в Старой Ладоге, а дальше они словно сквозь землю провалились. В помощь первой, была придана еще одна команда жандармов, и вместе они обшарили буквально каждую прибрежную деревню и монастырь в окрестностях Волхва, пока не добрались до самого Новгорода. От перечисления названий в донесениях у Николая уже рябило в глазах, но следы преступников все не находились, и впору уже было задуматься о том, что может, они действительно подались в сторону Валаама.

В ходе розыска жандармы наткнулись на один странный случай — загадочного исчезновения дворянина Бахметьева вместе с тремя его людьми. Но поскольку произошло это за несколько дней до побега преступников, странная пропажа уж точно не имела никакого отношения к нынешним событиям. Дознание перепоручили местным приставам, а жандармы отправились дальше. Фельдъегери сбились с ног, развозя по весенней распутице приказы императора и донесения для него.

Время шло, откладывать дальше было нельзя. И Николай решился на крайние меры. Написал короткую записку, тщательно сложил ее и запечатал в двух местах личным перстнем-печаткой. Потом вызвал дежурного флигель-адъютанта.

— Найди мне порученца, но чтобы человек был проверенный и не болтливый. У меня будет для него особое задание.

Слово «особое» император выделил голосом, и офицер понял, что шефу жандармов об этом поручении знать не нужно. Как и ему самому не стоит задавать царю уточняющие вопросы. Поэтому, просто кивнув, адъютант отправился выполнять задание.

Уже через полчаса в столицу помчалась неприметная карета, которую сопровождал офицер по особым поручениям. А когда это порученец вечером вернулся во дворец, с собой он привез весьма странного посетителя. Судя по черной маске, выглядывающей из-под глубокого капюшона плаща это был инквизитор. Но понять, молодой или старый он, было совершенно невозможно. Он странно двигался — словно плыл по коридору, и когда проходил мимо флигель — адъютанта, от него повеяло такой жутью, что захотелось перекреститься.

— Меня ни для кого нет — приказал император, стоило посетителю зайти в кабинет — вообще ни для