Шрифт:
Закладка:
– Что случилось дальше? – спрашиваю я ровным голосом.
– Младший принц был изгнан из дворца, а остальные заговорщики лишены титулов и чинов и высланы за пределы Поднебесных Земель без права вернуться на родину, – звучит такой же ровный ответ.
Глава 25. Время принять решение
Я иду вперед молча, хотя голова полна мыслей.
– Я рассказал вам об этом лишь потому, что получил разрешение рассказать, – через некоторое время добавляет господин Юнксу. – И хотя, признаюсь, поначалу готов был выдать всю правду без спроса, со временем заметил разительные перемены в поведении его высочества. И понял, что передо мной уже совершенно другой человек.
– Вот почему вы так настойчиво расспрашивали меня о покровителе…
– Я был уверен, что вы понимаете, с кем путешествуете. Но потом понял, что это не так, и у меня появилось еще больше вопросов.
Хотел ли Чэн использовать меня, чтобы вернуться во дворец? Возможно, хотел. Но узнать об этом я смогу лишь тогда, когда поговорю с ним.
– Я удивлен, – неожиданно произносит Юнксу.
– Чем?
– Вы так спокойны.
– Многое встало на места после вашего рассказа. У меня появилось намного больше поводов для спокойствия, чем для переживаний.
– Вы мудры не по годам, кириса.
– Этой мудрости меня обучили двое мужчин: мой учитель и мой спутник, – медленно произношу я, затем останавливаюсь и разворачиваюсь к хозяину дома. – Я немного замерзла… Пожалуй, разгоню кровь в купальне.
– Конечно, – кивает Юнксу.
Некоторое время я лежу в горячей воде. Дышу. Прочищаю сознание. Затем насухо вытираюсь, одеваюсь и иду по коридору, никуда не глядя. Останавливаюсь у комнаты Чэна.
Стучусь и вхожу, услышав приглашение.
Закрыв за собой дверь, смотрю на своего стража.
Понимая, что он знает, не спешу начинать разговор.
– Наверное, я должна задать вопрос… – наконец произношу я.
– Я отвечу на все ваши вопросы, – тут же звучат готовые слова.
– Но я и так знаю ответ. Я его чувствую, когда смотрю на тебя.
– Вы имеете право злиться, – говорит Чэн, сидя на краю кровати.
– Мне не на что злиться. Ты никогда не врал мне. Не говорил, кто ты. Не рассказывал о своих целях. Не обещал того, чего не сможешь дать.
– Кириса, прошу, отреагируйте как… нормальный человек, – неожиданно просит он, опустив голову. – Отругайте меня за то, что хотел вернуть свое положение, используя вашу беду. Обвините, что позволил себе то, чего нельзя было позволять…
– Это я позволила тебе поцеловать себя, – бесстрастно отвечаю я, глядя ему в глаза, – и это я позволила тебе вести меня во дворец, не зная твоих мотивов.
Оба довода перекрывали его так называемую вину. Сейчас мне понятно, почему он пытался держаться на расстоянии. И понятно, почему злился, когда проявлял слабость. Сам. И на себя.
– Нет. Все не так. Все неправильно. Перестаньте выгораживать меня! – вновь склонив голову и запустив руки в волосы, требует Чэн.
– Ты не допускал близости между нами, зная, что она навредит в первую очередь мне. Ты осознавал ценность моей чистоты, несмотря на собственные желания. Ты не обещал мне помощи во дворце, понимая, что наше знакомство не принесет мне большой выгоды… – Я замолкаю. – На самом деле сейчас меня интересует лишь одно.
– Спрашивайте…
– Скажи, каково тебе было смотреть на меня в летнем дворце? Ты знал, что остальным кирисам я сестра только по отцу. Видел, как они ко мне относятся… Должно быть, ты презирал меня?
– Я презирал вашу слабость. Вначале. Потом пришло спокойствие. И уже намного позже пришло принятие правды: я не в силах вам помочь. Я даже не знал, что хочу вам помочь до тех пор, пока эта помощь вам не потребовалась. Понял ли я, какую ошибку совершил, пока пребывал в летнем дворце в качестве вашего стража? Конечно, понял. Я понял и то, как сложно было моему брату осознавать свой статус сына наложницы. Я о многом успел подумать, пока следил за интригами дома кирис.
– Но кто… кто направил тебя туда? – спрашиваю я, сведя брови. – Я слышала, что ты был изгнан.
– Ваш отец.
Резко поднимаю голову, встречаясь с ним глазами.
– Однажды ко мне пришел посыльный и передал от великого Риши бумаги, по которым я мог устроиться стражем в любой дом. На тот момент я считался изгнанником и уже скрывал свое лицо. Я не знал, как ваш отец отыскал меня, и лишь потом понял, что в столице у него есть глаза повсюду… Вместе с бумагами посыльный принес записку, в которой мне предлагалось посетить летний дворец и выбрать себе в подопечные следующую Святую, которая, возможно, поможет мне вернуть расположение отца. Особенно великий Риши просил присмотреться к младшей своей дочери. – Чэн замолкает и позволяет тени улыбки скользнуть по его губам. – Вы не представляете, каким потрясением для меня стало первое посещение дворца: я пробрался в него бесшумно и следил за тем, что происходит внутри. Первой моей реакцией на вас было отвращение и неприятие. Я не понимал, зачем защищать такое жалкое создание. Ни воспитанием, ни даром, ни какими-то перспективами от вас и не пахло… А потом я осознал иронию: у вас совсем не было власти, ваш голос ничего не значил, и, самое смешное, вы даже не знали почему, но принимали это со смирением… Мне предлагали искупить вину. И я согласился на искупление. Первый год внутри меня бушевала ярость. Но со временем я проникся сочувствием к вам. Сколько попыток убить вас я пресек… – Он невесело усмехается. – И вскоре я направил свою ярость на ваших сестер. Думал ли я лишь о том, чтобы помочь вам, с самого начала нашего путешествия? Конечно, нет. Мной все еще владели корыстные помыслы. Но первое же столкновение с опасностью, ваши первые реакции на несправедливость… ваша сила и ваша внутренняя чистота завоевали мое сердце. И мне стало все сложнее напоминать себе, что вы – дочь великого Риши, а я – изгнанный принц. Мне стало все сложнее представлять конечную цель пути… Ваш учитель чувствовал, какая борьба идет во мне, поэтому решил оградить вас от меня. И вновь поначалу я был зол на это, а потом принял как данность: нам нельзя быть вместе. И я научился жить без вас. А когда срок вашего обучения подошел к концу, я решил закрепить эту пропасть между нами и отталкивал вас всякий раз, когда вы стремились
