— Какое?

Лоб наморщился еще сильнее.

— Ch-chocha.

— Chocha, ты уверен?

— Chocha, — кивнул Марс. — Я его смотрел. Вообще-то, у него в испанском пара значений. Оно может подразумевать проститутку или… — тут он немного поморщился, — или интимные места женской анатомии. Я не знаю, о чем они говорили. Бессмыслица какая-то.

— Еще что-нибудь о том случае можешь припомнить?

Марс замолк на несколько секунд, и Дэвенпорт терпеливо ждала.

— Однажды вечером я пришел домой, а он сидел в своем кресле. Мамы не было.

— Ладно, продолжай.

— Я спросил его, как дела. А он посмотрел на меня так…

— Да?

У Марса на глазах выступили слезы.

— Так, что я испугался. Будто… будто он меня ненавидел.

— Ладно. Ты поговорил с ним?

— Я был напуган, — покачал головой Марс. — Собирался подняться к себе, но потом он что-то сказал.

— Что именно?

— Он сказал… он попросил прощения.

Дэвенпорт бросила взгляд на Декера и Джеймисон. Судя по выражению ее лица, такого ответа она не ожидала. Но Амос вроде бы совсем не удивился.

— А он сказал, за что просит прощения? — снова повернулась она к Марсу.

Тот покачал головой.

— Потом он просто встал и вышел.

— Ты не догадываешься, что он имел в виду?

Марс снова покачал головой.

— Назавтра я спросил у матери.

— И что она сказала?

— Просто расплакалась, а потом выбежала из комнаты.

— Ты говорил об этом полиции?

— Нет. В голову не пришло. То есть я не знал, что не так. Даже не думал, что это имеет отношение к тем, кто его убил.

Дэвенпорт оглянулась на Декера, прошептав:

— Что-нибудь еще?

Амос ступил вперед — держась, впрочем, вне поля зрения Марса, — и что-то проговорил Дэвенпорт на ухо. Вздрогнув, та как-то странно посмотрела на него, а потом повернулась к Марсу:

— Мелвин, твой отец… твой отец когда-нибудь говорил, что любит тебя?

Джеймисон бросила на Декера удивленный взгляд.

— Нет. Ни разу. — Марс продолжал взирать в пространство.

— Ладно. Когда я досчитаю до трех, ты проснешься. И не будешь помнить ничего из того, о чем мы говорили. Ладно?

Мелвин кивнул.

Дэвенпорт досчитала до трех, и взгляд его медленно сфокусировался. Марс посмотрел прямо на них.

— Я же говорил, что вам меня не загипнотизировать, — изрек он.

— Chocha, — отозвался Декер.

— Что? — воззрился на него Марс.

— Ты был загипнотизирован. Помнишь, как твоя мама говорила слово chocha, когда они с отцом ругались?

Марс сперва удивился, но потом медленно кивнул.

— Ага, теперь, когда сказали, припоминаю. Считаешь, это важно?

— Не исключено.

Декер поглядел в угол комнаты.

— А вот эти царапины на полу? Что там было?

— Стеллаж для книг.

— Какого рода книги там были?

— Разные. От первых детских до тех, когда я стал постарше. Подростком я много читал. — Он вдруг улыбнулся.

— Что? — встрепенулся Декер.

— Да ничего.

— Говори.

— Да просто батя читал мне книжку, когда я был маленьким. Знаете, забавно, когда такой здоровенный, брутальный мужик читает книжку мальчонке.

— Какого рода книги? — уточнил Амос.

— Это была только одна книга. — Мелвин снова улыбнулся. — Он даже разыгрывал ее в лицах, знаете, дурачился. Больше никогда этого не делал.

— Так что это была за книга? — спросил Декер с предельной серьезностью.

— «Три поросенка», — рассмеялся Марс. — Говорил мне, что он злой и страшный серый волк, собирающийся съесть этих поросят. Иногда так вживался в роль, что, типа, пугал меня.

Амос вперил в него долгий пристальный взгляд, а Джеймисон и Дэвенпорт смотрели на него.

— Декер, в чем дело? — поинтересовалась Джеймисон.

— Это была книжка с картинками, Декер, — добавил Марс. — Сказка.

— Ага, — пробормотал Амос, погрузившись в раздумья.

Тут его телефон зажужжал.

— Богарт, — сообщил он, поглядев на экран. Ответил на звонок, послушал и задал пару вопросов. — Спасибо, агент Богарт, искренне благодарен. — Дал отбой и поглядел на остальных.

— Ну? — не утерпела Джеймисон. — Хватит уж держать интригу.

— Богарт получил ответ от маршалов США.

— Значит, мои родители были в программе защиты свидетелей, — ошарашенно выговорил Марс.

— Нет, — ответил Декер. — Не были.

Глава 35

На него смотрели две женщины. Одна взрослая, другая еще дитя, которое останется таким навсегда, да и другой не суждено стать старше ни на миг.

Потому что теперь обе мертвы.

Декер сидел в кресле своего номера в мотеле, глядя на фото жены и дочери.

Он доставал фото, когда испытывал печаль, отчаяние или просто хотел увидеть их лица. Ему незачем тревожиться, что он их забудет, что воспоминания о них затеряются в темных уголках его рассудка.

Потому что в его рассудке нет темных уголков.

Он всегда как Таймс-сквер.

Амос чувствовал клаустрофобию, словно ущемлению подверглось все его существо, а он не в силах это остановить.

Новость о том, что ни Рой, ни Люсинда Марс никогда не входили в программу защиты свидетелей, оказалась сокрушительным ударом. Он был совершенно уверен, что прав. И все же Богарт проверил и перепроверил. А у маршалов США нет ни резона, ни оснований для лжи. Если они потеряли подзащитного, то должны были задокументировать это не мытьем, так катаньем.

У него были ниточки, имелось продвижение, но и только. И все же вряд ли хоть что-то из этого даст ему то, чего он так отчаянно жаждет.

Истину.

Порой она казалась самой неуловимой вещью на свете.

Декер затянул ремень еще на одну дырочку, потому что его аппетит словно таял вместе с перспективой распутать это дело. Будь у него выбор, он бы с радостью набрал эти фунты обратно, только бы узнать, кто убил Марсов.

Даже если они не были под опекой маршалов США, они все равно могли тащить за собой вериги темного прошлого. По всей вероятности, именно так. Надо только пролить свет на это прошлое. А для этого требуется информация.

Это первая часть.

А вторая — выяснить, кто подкупил чету Монтгомери и зачем.

Встав, он подошел к окну. Дождь зарядил снова, прогоняя жару. День выдался пасмурный, зябкий и унылый. Как раз под стать настроению Декера. В этой части Техаса дожди должны идти нечасто, но нынешняя погода явно шла вразрез с этой тенденцией.

Из-за его безупречной памяти некоторые люди воспринимали Декера как машину. И хотя его навыки общения теперь далеко не те, что были, и в некоторых отношениях он выглядел бесчувственным, чуть ли не роботом, чувств Декер отнюдь не был лишен. На него накатывали уныние и депрессия. И безупречная память ничего не могла с этим поделать, разве что усугубить.

Стук в дверь застал его врасплох.

— Ага?

— Это я.

Сунув фото в карман,