— Я буду осторожен, честное слово… — шепнул Томек.

Прошло довольно много времени, пока его глаза привыкли к яркому освещению зала.

Врач, одетый в белый китель, раскладывал на столике, поставленном в сторонке, инструменты и перевязочные средства. Штабс-капитан Голосов появился в сопровождении Нашкина. Обе стороны церемонно поклонились друг другу.

— В качестве секунданта и… хозяина дома я почитаю своей обязанностью еще раз предложить решить ваше дело полюбовно, — сказал Нашкин. — Человек стреляет, а Бог пули носит… Не обижая ни в чем господина Вильмовского, я думаю, что спор можно закончить искренними извинениями со стороны господина Голосова.

— Условия дуэли уже обсуждены окончательно. Я готов, — твердо ответил Томек.

— Пожалуйста, — сказал штабс-капитан Голосов. — Однако прошу перед тем соблюсти некоторую… формальность. Вы иностранец, и в случае несчастья могут произойти осложнения. Напишем заявление, что я участвую в дуэли по вашему прямому настоянию, а я подпишу, что, если со мной случится что-нибудь плохое, я не буду иметь никаких претензий. Все присутствующие подпишут это заявление в качестве свидетелей.

Тухольский вопросительно посмотрел на Томека и его друзей.

— Мы не возражаем и со своей стороны просим вручить нам один экземпляр такого заявления, — ответил Смуга.

Все присутствующие подписали заявление. Тухольский достал футляр с длинными пистолетами, и они вместе с боцманом зарядили их. Тухольский поклонился Томеку и сказал:

— Вы, как оскорбленный, имеете право первым выбрать оружие.

Томек взял в руки тяжелый пистолет. Его примеру последовал Голосов. Тухольский отсчитал шаги, а Смуга установил противников на их места.

— Можем начинать, — сказал он, ободряя взглядом Томека.

Штабс-капитан Голосов небрежным движением поднял тяжелый пистолет на уровень головы, направляя ствол в потолок. Томек крепко зажал рукоятку пистолета, опустил дуло вниз и занял позицию.

Боцман внимательно следил за каждым движением юного друга. Заметив на его лице выражение твердости, он облегченно вздохнул.

«Хорошо, парень взял себя в руки», — подумал он.

— Налево кругом! — скомандовал Тухольский. — Я считаю до трех, по команде «готово» прошу повернуться и… стрелять. Предупреждаю, что, каковы бы ни были результаты, каждый из вас имеет право лишь на один выстрел.

Томек сосредоточенно ожидал команду.

— Раз, два, три… готово!

Томек молниеносно повернулся. Поднял оружие вверх, целясь в пистолет, который штабс-капитан Голосов еще держал у головы. Нажал спуск…

Раздался выстрел! На момент дым заслонил противника от Томека. Он невольно закрыл глаза и ждал…

— Доктор!

Томек не разобрал, кто крикнул это слово. Открыл глаза…

Штабс-капитан Голосов еле держался на ногах. Наклонившись вперед, он руками закрыл лицо. Пистолет лежал на полу у его ног. К нему подбежали врач и секунданты. Подвели его к дивану. Томек подошел как раз тогда, когда доктор отстранил руки раненого от его лица.

— Инструменты и бинты, — потребовал врач.

Томек ужасно побледнел. Отвернулся, чтобы не смотреть на залитые кровью губы противника.

Тухольский подошел к Томеку с пистолетом Голосова.

— Что за необыкновенный случай, — сказал он. — Вы попали в курок пистолета, который отскочил и ударил Голосова прямо в рот.

— Он жив? — спросил Томек, стараясь, чтобы голос его не дрожал.

— Будьте спокойны, отлежится.

Томек присел в сторонке. Вскоре к нему подошел боцман, который вместе со Смугой помогал доктору.

— Курок пистолета выбил у него зубы, изранил губы и язык, — обеспокоенно сообщил он. — Медик кончает начатое тобою дело. Удаляет выбитые зубы.

— Его жизнь вне опасности? — спросил Томек.

— Что ж, его пистолет спас ему башку, но пакостить он сможет не скоро. Рана чертовски неприятная. Он ежеминутно теряет сознание.

— Слава богу, — шепнул Томек.

— Да что ты, браток? Неужели жалеешь этого… жандарма?! Ты говоришь так, будто и не думал отправить его на тот свет!

— Я не хотел его убивать. Целился в пистолет… — искренне признался Томек.

— Тьфу, сто дохлых акул тебе в зубы! А если бы он вышел невредимым?

В зал вошли слуги. Они на руках вынесли стонущего Голосова.

Смуга, Нашкин и Тухольский подошли к Томеку.

— Поздравляю вас, Голосов получил болезненный сюрприз, — говорил озабоченный Нашкин. — Придется ему полежать две-три недели. Вы на всю жизнь его проучили.

— Я хотел бы дать вам дружеский совет, — начал сотник Тухольский. — Так или иначе, а дуэли запрещены. Было бы хорошо, если бы вы на всякий случай по возможности быстро уехали из Нерчинска. Завтра дело получит огласку, начнется следствие. Отсутствующих вызывать на дознание невозможно. Я покажу его превосходительству генерал-губернатору заявление, подписанное Голосовым, и надеюсь, что дело тем и окончится.

— Совет правильный и хороший, — признал боцман. — Когда уходит ближайший поезд?

— Только завтра в полдень… — ответил Тухольский.

— Я распоряжусь предоставить в распоряжение гостей мою карету, — предложил Нашкин. — К полудню вам удастся проехать значительный кусок пути. А там, на одной из станций, вы пересядете в поезд. Вы, господа, оказали мне большую услугу при поимке банды хунхузов. Я не хотел бы, чтобы у вас начались неприятности.

— Большое спасибо, мы сейчас же возвращаемся в гостиницу Клеменсовича, — сказал Смуга. — Через полчаса, не больше, мы будем готовы в дорогу.

— Разрешите попрощаться с вами, господа, мне надо к гостям, которые, вероятно, обеспокоены и удивлены нашим долгим отсутствием, — сказал Нашкин. — Танцы, как всегда, продлятся до утра, а утром все могут болтать сколько угодно! Штабс-капитан Голосов останется у меня, и я постараюсь окружить его всяческой заботой.

Тухольский любезно проводил гостей к выходу через сад. Таким образом, они обошлись без нежелательных встреч с другими гостями. Но несмотря на эти меры предосторожности, кое-кто заметил выходящих. К ним подошла стройная девушка. Она заступила им дорогу, когда они проходили мимо великолепной оранжереи. Это была Наташа.

— А вы что здесь делаете? — удивился Тухольский.

— Я обязана поблагодарить господина Вильмовского за рыцарскую защиту моей чести, — ответила она.

— Ах, тогда мы не станем мешать, — улыбнулся сотник, увлекая за собой Смугу и боцмана.

Как только Томек и Наташа остались одни, девушка шепнула:

— Вы необыкновенный человек… Если бы не то, что я люблю Збышека, я могла бы влюбиться в вас. До свидания!

Наташа встала на цыпочки и поцеловала Томека. Прежде чем он опомнился, девушка исчезла в глубине оранжереи.

XVI

Павлов

Павлов с трудом поспевал за боцманом и Томеком, которые шли впереди. Он ускорял шаг и, вытирая платком лицо, покрытое потом, украдкой поглядывал на молчаливых спутников. Особую тревогу возбуждал в нем Броль, этот высокий широкоплечий укротитель диких животных. Павлов уже давно испытывал чувство страха перед мнимо неуклюжими и добродушными великанами.