Несколько циклопов метали ножи в деревянную фигуру Одиссея, вытесанную из дубового бревна. Потом им наскучило метать ножи, и вместо ножей они стали бросать какого-то типа. Метаемый субъект был маленького роста, весь в шрамах и синяках, со смятыми ушами борца, много раз сломанным носом и с коротким ёжиком волос.

Типу, которого метали, это, кажется, нравилось. В воздухе он группировался и выхватывал топор. Сделав два-три оборота, он врезался в мишень, ухитряясь всадить топор то в голову, то в грудь Одиссею. Дерево трещало от резких ударов. Циклопы встречали этот трюк одобрительным рёвом. Воткнувшись в мишень, тип повисал на топорище, упирался в мишень ногами, раскачивал топор, вытаскивал и вразвалку возвращался к циклопам. Циклопам он едва доставал до пояса, что не мешало ему пинать великанов в ноги и орать на них.

– Это же малютка Бокси! Мой кумир! – в восторге воскликнул стожар.

– Кто-кто? – не поняла Ева.

– Самый победимый боец без правил, не выигравший ни единого боя!.. Забияка страшный! Не боится вообще ничего! Его хлебом не корми – дай только подраться!

В этот момент один из циклопов не придумал ничего лучше, чем дать Бокси пинка. Пинок отшвырнул Бокси к стене. Бокси моментально вскочил на ноги, шмыгнул разбитым носом и помчался прямо на гогочущего циклопа. Не добежав до своего врага, ловко, как белка, подпрыгнул, оттолкнулся ногами от идущего вертикально бруса, перевернулся в воздухе и обеими ногами ударил циклопа в солнечное сплетение. Тот согнулся от боли, а Бокси с воплями принялся прыгать у него на груди, пока другие циклопы его не оттащили.

Из-за старой жаровни было не особенно видно, что творится в дальней части кабака, и, осмелев, Бермята с Настасьей переместились поближе к кухне. На кухне стоял чад. Кто-то орал. Старший повар – лысый циклоп в кожаном фартуке – гонялся за поварятами, метко сшибая их с ног ударами длинной поварёшки. Поварята в отместку сыпали в котлы соль и перец, а также золу и вообще всякую дрянь.

Кухне это, впрочем, ничуть не мешало работать, ибо вкусы публики были самые непритязательные, а желудки гостей переварили бы даже половую тряпку. Кушанья подносили и уносили альрауны – создания, рождённые корнями мандрагор. Если кто-то отказывался платить по счёту, альрауны издавали такой пронзительный визг, что не заплативший до самой смерти нуждался в слуховом рожке.

На сцене из толстенного бруса могучая циклопиха, высоко задирая ноги, танцевала канкан. Весила она не меньше тонны, причём вес был в большей степени распределён в нижней части туловища. Увидев эту циклопиху, Бермята сразу поверил, что циклопиха у вертела была ещё девочка, причём тихая и худенькая. Успехом циклопиха пользовалась сногсшибательным. С ног она сшибала на раз-два. Когда на глазах у стожара один из циклопов полез на сцену, циклопиха отвесила ему такого пинка, что он, отлетев, спиной сломал дубовый стол.

– Заза! Заза! – в восторге заорали зрители. Заза было имя циклопихи.

Кешалии, дочери царя туманов, закутанные в цветастые шали, щипали струны гитар. За соседним столом группа из семи бородатых гномов пила пиво из глиняных кружек. Под столом лежали большой мешок и шоколадка.

– Ищут подходящую Белоснежку! – шепнул стожар Еве. – У них так вечно… Разбиваются по семь штук и рыщут по свету, пока её не найдут. Если будут шоколадку предлагать – не бери ни в коем случае! И в мешок не лезь, если они начнут врать, что уронили туда монетку.

Суровые гномы оценивающе покосились на Еву, но шоколадку ей предлагать не стали. Даже на всякий случай убрали мешок подальше, чтобы Ева сама вдруг туда не забралась. Ева ощутила лёгкую обиду – должно быть, гномикам нужна была девушка посолиднее и покрикливее.

Три подозрительные личности прятали под длинной скатертью клетку, полную жар-птиц. Изредка в клетке что-то плескалось, клетка подскакивала, и наружу пробивалось сияние – настолько яркое, что казалось, загорелась скатерть.

– Жар-птицами торгуют? – спросила Ева.

– Нет. Это для боев. Самцы жар-птиц, если их разозлить, дерутся не хуже петухов. Налетают друг на друга – куча искр! Любо-дорого посмотреть!.. Ну и конечно, все делают ставки. А эта парочка всегда придерживает в запасе какую-нибудь невзрачную птичку, которая в финале всех побьёт.

В деревянной кадке с водой сидела русалка и пожирала сырую рыбу. Филат подумал про неё, какая же она страшная, но русалка обворожительно улыбнулась, повела круглым плечом, как-то по-особенному беззащитно склонила голову набок, и Филат понял, что на самом деле русалка прекрасна. За неё можно всё отдать.

А-а, дохлый хмырь, опять их русалочья магия! Дочери царя туманов недовольно завозились. Они терпеть не могли русалок как своих ближайших конкурентов, использующих смежные виды магии.

Многие циклопы пришли на праздник семьями. Одно такое семейство – папаша со сплющенным носом, мамаша и двое юных циклопов – помещалось в нескольких шагах от Настасьи и Бермяты. Юные циклопы под столом крепко дрались ногами, что было видно по их красным и сердитым лицам. А потом случился небольшой промах, и дочь попала по колену своему папе. Папа от неожиданности выплеснул себе на грудь пиво, зарычал и наградил дочку затрещиной.

– А ну не смей поднимать на неё руку! Это моя дочь! Только я могу давать ей тумаки! – завопила циклопиха – дама с ушами цвета сливы, увенчанными песочной шляпкой.

– Она хамит и дерётся! – огрызнулся папаша.

– И пускай хамит! А вот твоему сыночку сдача! – циклопиха привстала, награждая затрещиной сыночка.

Юные циклопы завыли в голос, правда больше для порядка, поскольку головы у обоих были прочные, истинно циклопьи.

Над головой у Евы и Филата что-то мелькнуло. Послышались вопли, похожие на писк. Три огненных всполоха прочертили воздух. Ева увидела Задору. За Задорой гнались четыре негодующие феи, обстреливающие её шаровыми молниями из волшебных палочек. На лету Задора поливала фей очередями из пулемага, однако толком прицелиться не могла и мазала. Феи же, разделившись на боевые двойки, обложили её по всем правилам. Это были лесные разбойные феи, мелкие, драчливые, в зелёных курточках, обитающие в гнёздах, похожих на осиные. К каждой волшебной палочке скотчем была прикручена лазерная указка, облегчающая прицеливание. Не слишком спортивно, поскольку использует изобретение заурядцев, зато эффективно.

Задора ушла из-под обстрела, сделав в воздухе бочку, и нырнула за один из вертикальных брусьев, подпирающих крышу. Шаровые молнии из палочек фей моментально превратили брус в угли, однако Задоры за брусом уже не было.