Многие старые очкарики сейчас вздохнут: ох, уж эта оправа, ох уж эта проблема. Конечно, вся тогдашняя жизнь была опутана-повязана-перепутана сетью всяких бытовых проблем, но очки – это нечто. Достать приличную оправу – почти невозможно, даже имея знакомых в "Оптике"!

Нет колбасы – соседка тетя Маня имеет к ней доступ, можно попросить; нет штанов – можно и самому сшить, писатель Эдуард Лимонов, например, и себе шил, и на продажу; мой друг, изображая серьезность, гордо-холодно произнес: научный коммунизм сдал – а какие-то штаны не сошью?.. И так далее. Но оправу-то сам не слепишь, не соорудишь. Проблема из проблем. Особая проблема. Снабжение двух столиц и провинции было небо и земля, но что касается очков-оправ – тут едино. Ни слепить, ни сделать – ни достать.

На прилавках "Оптики" лежало та – ко – е… В других магазинах, например, ботинки все-таки походили на ботинки (да и крепкие были), пальто – на пальто, шляпы вообще шикарные, из ГДР. Оправы же на оправы не походили: нечто корявое, страшное… Делать нечего, такое на нос – на уши и цепляли. Я лично пытался пилить оправу напильником, делать ее поблагороднее – и получалось! Мазал еще ацетоном для блеску.

В начале перестройки журнал "Огонек" уделил этой проблеме особое внимание, напечатал статью. "Огонек" – это сейчас его не видно, а тогда – прожектор! Суть дела: 20 (двадцать) лет где-то на Волге строили завод очковых пластмасс – так и не построили! Что при этом в космос летали, и много еще чего достигали – можно не говорить. Тут другое дело: масштабы бараньего, поистине скотского равнодушия к людям. Ведь самые большие начальники щеголяли в хороших оправах. (Хотя и среди них многие – в корявых; по дикости…).

Словом, на телевидение, к диктору пошли мешки, мешки писем с просьбами достать, помочь. Слезные просьбы. Не может, скажем, красивая девочка носить на лице этот ужас!.. Но даже если телеведущая кому-то и помогла, решить проблему она не могла.

А ведь стоило кому-то из больших начальников – опять же – пошевелить пальцем, взглянуть на эти очки – и никакой проблемы. Весь мир уже был завален всякими товарами – и оправами в том числе…

Я – всю жизнь любитель эстрадной, легкой музыки. Всегда слушал, интересовался, в советское время на последние копейки покупал пластинки, однажды всю получку угрохал на покупку проигрывателя.

И вот появилась возможность слушать "Муз-ТВ", "МТV – музыкальное ТВ" и тому подобное. Иногда сажусь, нахожу тот, другой канал. Занятие бесполезное: или – реклама, или – бесконечная, глупейшая трепотня с кривлянием. Если музыка – самое жалкое вяканье, самое жалкое бряканье.

Одна из рубрик: "Дуракаваляние". Одну эту можно и оставить на все муз-каналы…

Руководство каналов – люди, безусловно, очень серьезные. Строго, не отступая ни на йоту от заданной цели, «воспитывают вкус».

Из всего громадного массива мировой легкой музыки (сюда же, разумеется, входит и весь "рок", в том числе и "тяжелый"), умышленно выбирается самое глупое, бездарное, ничтожное.

Да еще эта бегущая строка, типа сообщения зрителей друг другу. Никогда – о музыке, всегда – всякая чушь…

Глядя в телевизионную программу, думал: смотреть – не смотреть фильм к юбилею Горбачева? Нервенную систему себе портить… Все-таки не удержался – ткнул кнопочку телевизора. Первое, что увидел – самого Горбачева и его рассказ о первых свободных выборах. Горбачев:

– Тридцать пять первых секретарей выборы проиграли! Имели всё, что имеет господь бог – и проиграли!..

Подскочил я живенько к "ящику", давнул кнопочку – и больше не включал.

Помним, помним мы и эти выборы… Сколько разговоров, радостного изумления : какие начальники-то "пролетели"!

А кто выиграл выборы? Предположим, неплохие, но ведь совершенно неподготовленные для государственной деятельности люди. И где они сейчас?..

Первые "свободные выборы"… Так начиналась смута. Развал зкономики, развал государства, развал всего, что создавалось тысячу лет.

А вообще трагедия России – не нашлось в тот момент человека. Минина, Пожарского…

И в атмосфере смуты, развала, пошла орудовать диссидентская свора, эти знаменитые академики, эти фантасмагорические персоны: Гайдар, Шахрай, Собчак, Сахаров, Гавриил Попов, Старовойтова, Александр Яковлев, Немцов, Бурбулис, Ельцин, и еще сонмище им подобных. И Горбачев…

Быль. Начало 1980-х годов. Ленинград. Два соседа по коммунальной квартире, имея добрые отношения, наладили еженедельные совместные походы в баню. В бане, естественно, компания, пиво, водочка, разговоры. Однажды разговорились о политике, дошли и до Великой Октябрьской социалистической революции.

– О! А вот мы у Аркадия Марковича сейчас спросим! Аркадий Маркович, а говорят, всё это ваши устроили?..

Аркадий Маркович, отдуваясь и кривясь, махнул рукой.

– Конечно, наши. Да еще самые злобные, самые кровожадные из наших…

Аркадий Маркович, также и мой добрый знакомый, знал, о чем говорил. Давно отбыв на Запад, служит ныне в одной из самых знаменитых синагог… Нет-нет-нет, я вовсе не хочу сказать ничего такого-этакого, как мог бы кто-нибудь подумать. Я же говорю – добрый знакомый.

Знал человек, о чем говорил – вот и всё.

Перестройка – и "Дети Арбата". Много лет трескотни! Как же не упомянуть? Так же, как и вопрос: откуда они там взялись – на Арбате, эти "дети Арбата"?..

То же самое, разумеется, и в Ленинграде-Петербурге. Помнится, в самом начале своей ленинградской жизни, в начале 1980-х, забрел я на улицу Пушкинскую… Лето, редкий для Питера яркий солнечный день. Народ весь на улице, от мала до велика, и все местные. Приезжие бегают по Невскому проспекту.

Приостановился я у памятника Пушкину, постоял, огляделся. Что-то подобное видел я на юге…

Ну, невозможно же на это не обратить внимания, не заметить! (И не надо только мне ничего шить!).

Кучерявенькие, черноглазенькие детишки. На балконах, на скамейках расселись черные пузастые матроны, лыбящиеся, лоснящиеся мужики – копии Швыдкого…

Вспомнился мне сейчас и не очень давний разговор со стариком-сибиряком, как он после войны ездил с женой в Москву. Прошлись они по улицам, по Арбату, побывали в ГУМе-ЦУМе, и жена, наконец, подтолкнула его локотком, потихоньку спросила…

– Да кто это такие-то? Грузины, что ли?..

А я ведь войну прошел, в Европах побывал, знаю, что к чему:

– Какие грузины? Евреи!