Когда монахи задумались над сказанным, наставник [Тян Кхонг] внезапно завопил:

Пусть пламя выжжет все до тла,

Но запах у цветов — всегда!

Монахи отбили положенные поклоны и удалились {10а, с. 65б).

Кхонг Ло

Как-то раз служка-монах обратился к [наставнику Кхонг Ло] с такими словами:

— С тех пор как я, безродный, пришел сюда, вы ни разу не удостоили меня своими указаниями относительно исконных помыслов человеческого сердца. Разрешите мне обратиться к Вам с гатхой собственного сочинения:

Я плоть свою в тисках держал,

Чтоб дух мой в чистоте предстал.

Сквозь дебри шел я напрямик

И перед Вами здесь возник.

Я к Вам пришел, чтобы узнать

Как Буддой в этом мире стать?

А Вы? Вы сели за экран

И мне лишь контур тени дан.

Взглянул тут наставник на монаха-послушника и сказал:

— Приходил ты ко мне за сутрами, и я их тебе дал. Приходил ты ко мне за водой, я тебе и воду дал. В каком же из этих двух случаев я не дал тебе того, что желало твое сердце? — Сказал и засмеялся во весь голос. После этого наставник Конг Ло вразумил своего ученика такой гатхой:

Выбрал ты сам, кем тебе быть

Мудрым иль глупым век свой прожить.

И чувства твои до скончания дней

Не истощатся в усладе своей.

Но вот наступает отмеренный час,

Жизни разбег обрывается в нас.

Стон запоздалый уста издадут

И в пустоте эти звуки замрут {10а, с. 25б}.

Бао Зям

Бао Зям часто повторял своим ученикам такие слова: "Тот, кто встал на путь основного учения Будды, должен прилагать усилия. Тот же, кто решил достичь истинного пробуждения Будды, должен стать мудрым. Вспомните, как стреляют из лука. Чтобы стрела пролетела несколько шагов нужно приложить усилие. Чтобы попасть в цель, нужна вовсе не сила" {10а, с. 24б}.

Зяк Хай

Однажды некий монах спросил наставника Зяк Хая: "Есть Будда и есть тьма живых существ. Не объясните ли Вы мне, кто из них хозяин, а кто — гость?" В ответ наставшие произнес такую гатху:

Неужто мне учить того,

Чья голова седа давно?

Но коли ты спросил меня,

Лоб твой отмечу точкой я {10а, с. 35а-35б}.

Зиеу Нян

Наставница Зиеу Нян вела тихий замкнутый образ жизни и тяжело переносила любые сборища и празднословие. Вот почему одна из ее учениц спросила:

— Коль скоро всю тьму живых существ неизбежно поражает смертельный недуг, то нет ничего удивительного в том, что и нас поразит он. Если это так, то зачем столь болезненно реагировать на мирскую суету?

Наставница, руководствуясь учением махаяны, прочитала в ответ такую гатху:

Похоже, видим мы лишь то,

Что в ярком цвете нам дано.

И слышать можем мы тогда,

Когда в ушах звучат слова.

Живем, поступки громоздя,

В соблазнах суетного дня.

И нам узнать не суждено,

Что Будда всем открыл давно.

— Если это так, — вновь спросила ученица, — то зачем нам принимать позу дня медитации?

— А затем, — ответила наставница, — чтобы удержать приходящее к нам из путеводной основы.

— Хорошо, но зачем соблюдать обет молчания?

— А затем, что путеводная основа тоже молчит! {10а, с. 67а}

Чи Бао

Как-то раз [наставнику Чи Бао] повстречался монах, который спросил:

— Не скажешь ли, откуда приходим рождаясь и куда уходим умирая?

Наставник задумался, желая обсудить этот [важный] вопрос с монахом, а тот вновь промолвил:

— Пока ты будешь думать, облако, что у нас над головой, проплывет тысячу ли!

Наставник [Чи Бао] не нашелся, что ответить и на этот раз, а монах заорал:

— Хороша пагода, да Будды в ней нет! — повернулся и ушел. Наставник сокрушенно вздохнул и, обращаясь к самому себе, сказал:

— Хотя и есть у меня желание уйти в монахи, да видно срок для этого еще не настал. Это похоже на то, как некто, решив копать колодец, хотя и вырыл яму глубиной в целых девять жэней, но до воды не дойдя, дело бросил. Ну так что ему с того? Махнул рукой на безводный колодец и ушел, а мне, занятому совершенствованием самого себя, на что рукой-то махнуть?

После того случая Чи Бао стал искать знающих людей. Как-то раз он прознал, что Дао Хюэ в Тиензу дает наставления желающим, и отправился к нему. При встрече наставник спросил Дао Хюэ:

— Не скажешь ли, откуда приходим рождаясь и куда уходим умирая?

— Рождающимся, — ответил Дао Хюэ, — неоткуда прийти, умирающим — некуда уйти!

— Неужели вокруг нас нет ничего, — удивился Чи Бао, — кроме бездонной пустоты?

— Дело в том, что наша подлинная основа жизни сокровенна и совершенна: ее собственное тело — это пустота и покой, а ее сфера деятельности — это оставаться самой собой. Вот почему мы не считаем подлинную основу жизни ни причиной рождения, ни причиной смерти и говорим, что рождению неоткуда прийти, смерти некуда уйти.

Едва прозвучали эти слова, как Чи Бао внезапно прозрел и произнес:

— Вовсе не ветер, разогнавший облака, причина того, что взор наш на десять тысяч ли проникает в глубины осеннего неба!

— И что же ты там видишь? — спросил Дао Хюэ.

— Знакомыми полна Поднебесная, а друзей едва ли встретишь хоть нескольких!

Распрощавшись с Дао Хюэ, наставник Чи Бао вернулся на свою гору. С тех пор обрел он способность говорить внятно и кратко, словно искры из камня высекал. Однажды, когда наставник пришел в зал для занятий, куда набилось множество одетых в черное монахов и в белое мирян, кто-то спросил:

— С чем вы можете сравнить то, что вы называете известной мерой?

Наставник Чи Бао ответил:

— Монахом или мирянином остаются до тех пор, пока соблюдают известную меру. Если кто-то способен придерживаться известной меры, то в таком случае своими поступками он не нарушает покой других и в его душе не возникает угрызений совести. Если вам