- Что не означает, что он не замешан в собственных заговорах. Действительно, его возражения против вашего убийства, ваше величество, или Кэйлеба, являются чисто тактическими, а не вопросом каких-либо личных сомнений. Из того, что он сказал своим ближайшим советникам и слугам, а также из того, что я прочитал в его письмах к Нарману, он просто считает, что убийцы вряд ли добьются успеха. И, думаю, опасается, как ваше королевство может отреагировать, если попытка увенчается успехом. У него нет никакого желания встречаться с вами лицом к лицу в это время, пока нет, и он считает, что если бы Кэйлеб был убит, а вы поверили, что за этим стоит Корисанда, это именно то, с чем он столкнется. Вот почему он предпочитает подорвать вашу силу на море, чтобы ослабить вас для решающего удара более традиционными средствами. Вы однажды назвали его песчаной личинкой, а не ящером-резаком, когда обсуждали его с Кэйлебом, и я считаю, что это было подходящее описание. Но в данном случае песчаная личинка думает более... обычными терминами, чем его союзники.

Глаза Хааралда становились все более и более пристальными по мере того, как он слушал Мерлина. Теперь он откинулся на спинку стула с выражением удивления на лице.

- Сейджин Мерлин, - сказал он, - когда я вызвал вас на эту аудиенцию, я, честно говоря, не ожидал, что поверю вам. Я хотел этого, и это одна из причин, по которой я был полон решимости этого не делать. Но лучшие шпионы в мире не смогли бы передать вам все, что вы только что рассказали мне, и каждое сказанное вами слово было точным, насколько могут подтвердить мои собственные источники. Конечно, любой рассказавший то, что вы сказали здесь сегодня, поймет, что, несмотря на все это, ваша искренность и надежность должны быть проверены и доказаны. Что касается меня, как личности - как Хааралда Армака - я бы доверился вам сейчас. Как король Хааралд из Чариса, я не могу оказать ни одному человеку такого доверия, какое должен оказать вам, если приму предлагаемые вами услуги, пока вы не окажетесь вне всяких сомнений.

- Ваше величество, - тихо сказал Мерлин, - вы король. Ваш долг - помнить, что люди лгут. Что они обманывают, и что часто раскрытие небольшой правды делает окончательный обман еще более убедительным. Не ожидаю, что вы примете мои услуги или даже истинность моих видений без тщательного испытания. И когда вы будете проводить испытания, прошу вас помнить об этом. Я сказал, что служу Чарису и тому, чем Чарис может стать, а не вам лично, и я это имел в виду. Я расскажу вам всю правду, которая есть у меня, и дам лучший совет, какой только смогу, но, в конце концов, мое служение, моя верность - это будущее, которое лежит за пределами вашей жизни, за пределами жизни этого человека, которого вы называете Мерлином, и даже за пределами жизни вашего сына. Я хотел бы, чтобы вы это поняли.

- Сейджин Мерлин, я верю. - Хааралд заглянул глубоко в эти неземные сапфировые глаза, и его голос был мягким. - Говорят, что сейджины служат видению Бога, а не человека. То, что любому человеку, который принимает совет сейджина, лучше всего помнить о видении Бога, не обязательно должно включать его собственный успех или даже выживание. Но одна из обязанностей короля - умереть за свой народ, если этого потребует от него Бог. Чего бы ни потребовало Божье видение Чариса, я заплачу, и если вы настоящий сейджин, если вы действительно служите Его видению, этого для меня более чем достаточно, что бы ни ожидало меня в будущем.

VII

Горы Теллесберг и Стивин,

королевство Чарис,

риф Армагеддон

Мерлин снова сидел в своей комнате.

Влажная, безветренная ночь тяжело давила на его окно. Нимуэ Элбан, родившаяся и выросшая в Северной Европе Старой Земли, сочла бы ту ночь неприятно теплой, несмотря на время года, но ПИКА не беспокоили такие мелочи. Мерлина больше поразила непроницаемая тьма безлунной ночи, которая все еще оставалась одним из самых чуждых аспектов Сэйфхолда для человека, чей разум принадлежал Нимуэ Элбан. Нимуэ выросла в технологической цивилизации, цивилизации просвещения, света и энергии, которая прогоняла тьму и окутывала свои города отраженным сиянием облаков в самые темные ночи. Теллесберг был хорошо освещен для сэйфхолдского города, но все освещение на этой планете исходило от простого пламени горящего дерева или воска, сала или масла, слишком слабого, чтобы прогнать ночь.

По стандартам Сэйфхолда, комната Мерлина была хорошо освещена, как и сам Теллесберг. Она освещалась не свечами, а тонким, чистым пламенем ламп, наполненных маслом кракена и оснащенных сравнительно новомодными полированными отражателями, размещенными за их трубками, чтобы концентрировать и направлять их свет. Несмотря на это, доступного света едва хватало для комфортного чтения, особенно замысловатого каллиграфического почерка в рукописном томе на столе Мерлина. Это могло быть сделано, и было сделано, поколениями людей, рожденных на Сэйфхолде, но не без сурового наказания в виде перенапряжения глаз.

У Мерлина, однако, были определенные преимущества. Во-первых, его искусственные глаза были невосприимчивы к напряжению. Они также были оснащены технологией сбора света, которая делала светлой комнату и даже бездонную ночь за ее пределами. Он удалил из поля зрения стандартные часы десятидневного обратного отсчета ПИКА, и ничто не отвлекало его, когда он быстро и неуклонно просматривал толстый экземпляр Священного Писания Церкви Ожидания Господнего в кожаном переплете.

Это был далеко не первый раз, когда он просматривал Писание, и все же он находил книгу неизменно увлекательной, как детектив отдела убийств мог бы быть очарован автобиографией серийного убийцы-садиста, которого он знал как друга детства. Было много аспектов его моральных учений, с которыми Мерлин не мог не согласиться, как бы сильно ему этого ни хотелось. Маруяма Чихиро многое заимствовал из существующих религий, и суть моральных учений его "Писания" была бы знакома почти любому теологу Старой Земли. По большей части, - размышлял Мерлин, - это, несомненно, неизбежно, поскольку стабильное общество требует лежащей в основе системы правил и законов, которые принимают те, кто в нем живет. На протяжении всей истории человечества религия была одним из основных источников этой легитимности, и именно эта часть Писания породила священников, подобных епископу Мейкелу.

Но религии, из которых Маруяма